хотя я стараюсь не вслушиваться.
– Нет, это ты не можешь! А я могу! И буду!
– Не повышай голос на старших.
Трой нервничает, взъерошивает залакированный затылок и переходит на шепот.
В это время на другом конце гаража Майк с робким упоением рассказывает мне о том, что первые модели мобильных телефонов – раритет. Они настолько древние, что новые технологии на них не распространяются.
– Новые мобилки – вредные. К тому же с их помощью кто угодно может отследить твое местоположение. Первые модели – классика, – он трясет аппаратом величиной с кирпич. – Чем проще модель, тем сложнее ее сломать. Когда все поймут, цены на этот хлам взлетят до небес. Я купил с десяток. Тебе надо?
– Они работают?
– Не совсем. Пока.
А еще через пару дней я старательно стучу в чужие барабаны. Шампанское льется рекой, Трой заставляет меня встать на колени, берет барабанные палочки и касается одного плеча, другого, а потом торжественно объявляет:
– Вставай, сэр Саймон П., нарекаю тебя Барабанщиком Группы Будущего – «Ануннаки».
Курить я, конечно, так и не бросил.
Глава 2. О том, как все ненормальные семьи ненормальны по-своему
«Берегите братьев наших меньших» – так гласит один из этических законов или что-то в этом роде. И я берег. Более или менее. Какое-то время. Хотя вообще-то речь идет совсем не о младших братьях, а о беззащитных зверушках. И все же когда я смотрел на него, в голове крутился именно этот лозунг. Сделать это своим девизом – на футболку! на кружку! татуировку!
Мы как-то гуляли с братом, случайно вышло. Я засек Монти, когда он закупался энергетиками. Хорошо знакомые банки, я часто нахожу их в мусорке. В смысле не в мусорке дома, а в той, что на улице; лежат там, заботливо прикрытые какими-нибудь отбросами. Он складывает банки в рюкзак – штук шесть, не меньше; видит меня. Я ничего не спрашиваю, он ничего не врет.
Потом он упился в хлам через пару дней – нормального бухла, а не этой энергетической ерунды. Напился и вел себя как сопливый дурак. А он ведь умный мальчишка, мой брат. Но я думаю, это все же лучше его шипучки, которая заменяет ему еду и сон. Чем банальнее дурная привычка, тем проще от нее избавиться. Ничего личного.
Но как бы я ни пытался убедить себя, что я ему не нужен, чувство вины меня не покидало. Наверное, мы просто не из тех эпических братьев, которые готовы друг за друга в лепешку расшибиться.
– Я уезжаю, – сказал я. Просто взял и сказал без всяких вокруг да около. Монти был первым, кому я сообщил. Я полагал, что мама будет лезть на стену, но отступать не собирался. Устал искать оправдания, почему я занимаюсь чем угодно, кроме того, что мне по-настоящему интересно.
– С ребятами на гастроли, – еще одно краткое пояснение. С «ребятами» он знаком не был – ни с этими, ни с предыдущими. А «гастроли» звучали вычурно. Но как ребус ни крути, ответ остается прежним. Я уезжаю. Как можно дальше из этого хренова города. Куда-нибудь, где просыпаться каждый
