женщина.
Пока мы шли к выходу, меня спрашивали:
– Товарищ Данелия, а Бельмондо в этом кино играет?
– Не знаю.
– А клубничка там есть?
– Не думаю.
Когда мы подошли к двери, к нам присоединился мальчишка лет четырнадцати:
– Тетя Роза, я с вами, – сказал он жене железнодорожника.
– Ладно, будешь переводить.
Когда шли по вестибюлю, к нам присоединились еще трое. А когда вышли из кинотеатра и пошли по тротуару, за нами увязалось уже человек девять мужчин и женщин разных национальностей.
– Товарищи, – жена железнодорожника тетя Роза остановилась, – простите, а вы куда?
– С вами, кино смотреть, – сказал мужчина в украинской рубашке.
– Товарищ, мы не в клуб идем. Куда грек посадит такую ораву?!
– Когда людей много, он кино во дворе показывает, – сказал мальчишка. – Манолис мужик широкий.
Рядом с водокачкой за аккуратным забором стоял добротный двухэтажный дом из красного кирпича. Остановились у калитки. Тетя Роза крикнула:
– Манолис! Манолис!
Манолис, полный, лысый мужчина лет пятидесяти, вышел на балкон:
– Что случилось, Роза?
Она объяснила, кто я и что мне надо. Грек крикнул, что он извиняется, но в доме все не поместятся и придется смотреть кино во дворе.
Сыновья, дочери, племянники, сам Манолис быстро и слаженно вынесли из дома телевизор, видеомагнитофон, поставили на табуретки, подключили. Принесли из дома стулья, недостающие взяли у соседей. Соседи тоже присоединились к просмотру.
Когда все разместились, старший сын Манолиса спросил:
– Папа, можно начинать?
– Подожди, – сказала толстая женщина в черном басом, – товарищ Данелия, а детям это кино можно смотреть?
– Нельзя, – сказала тетя Роза.
– Почему?
– Потому что там будет такое, чего детям лучше не смотреть.
– Откуда вы знаете? Вы же сама еще ничего не видели, – сказала девочка лет восьми с белым бантиком.
– Сама-то я, может, и не видела, деточка! А что такое французское кино, знаю. Они про это только и думают.
– Христос, Йоргос, Таня, Рубен, Нателла – все дети, марш по домам! – сказала толстая женщина.
– Ну, пожалуйста, бабушка!
– Я сказала!
Всех детей, и своих и соседских, выдворили. А женщина в туркменском одеянии сказала своей молоденькой дочери:
– Пойдем и мы, Гуля! Как раз на седьмую серию успеваем.
Все расселись.
– Начинай! – скомандовал Манолис своему сыну.
Пошли начальные титры на фоне архитектуры французского провинциального городка и авторский закадровый голос. Изображение и звук были не очень.
– Толян, чего сидишь, давай, переводи! – сказала тетя Роза.
– Сейчас, разберусь.
