Тургенева задавала немалую трудность тургеневским переводчикам. Доходило до смешного – пытаясь достигнуть подобной выразительной силы, французский переводчик «Записок охотника» постарался, где мог, «улучшить» и «подкрасить» тургеневский слог. Мало того, что «Записки охотника» превратились в «Мемуары знатного русского барина». Но доходило до полной нелепицы: Тургенев писал просто «Я убежал», а переводчик эффектно украшал «скучную» фразу: «Я убежал… как будто за мной гнался целый легион ужей, предводительствуемый колдуньями…» и т. п. Писателю пришлось выступить с резким протестом по поводу столь своеобразного перевода.
А между тем в Париже назревали грандиозные потрясения – революционные события.
Филисоф-анархист Михаил Бакунин. Прототип Рудина
11. В революционном Париже
Записи Тургенева в Мемориале за 1848 год: «Новый год в Париже. – Поездка в Брюссель. – Революция без меня! – Rue de l’Echiquier – 15 Mai. Потом ужасный день 19-го мая! Болезнь. – Куртавнель. Страдания. Поездка в южную Францию. Марсель. Покупка дома Rue de Douai. – Rue Tronchet. Герцен. Тучковы. – «Где тонко, там и рвется». «Нахлебник»». Это год был особенным, переломным в общественной жизни Франции и Европы. Переломным он оказался и в личной жизни писателя.
В Париже Тургенев часто встречался с другом юности неутомимым борцом-революционером Михаилом Бакуниным. Мишель был пламенным трибуном и в своих речах выступал не только против крепостного права и российского самодержавия, но и за освобождение Польши. Для поляков эти взгляды русского эмигранта были абсолютно неожиданными, сильно удивляли их и вызывали бурю восторга. Однако, если сами поляки боролись исключительно за свои националистические польские интересы, то есть за освобождение Польши от России, то Бакунин, тоже выступавший за поражение России, надеялся на освобождение и будущее объединение всех славянских народов.
В годовщину польского восстания Бакунин выступил перед польскими эмигрантами в Париже с резкой критикой самодержавия в России: «Эта система правления, кажущаяся столь величественной извне, внутри бессильна; ничего ей не удается; все предпринимаемые ею реформы оказываются мертворожденными. Имея своею основою две низменные страсти человеческого сердца – продажность и страх, чуждая в своих делах всем национальным стремлениям, всем жизненным интересам и живым силам страны, власть в России с каждым днем своими же собственными действиями в ужасающей степени ослабляет и дезорганизует себя. Она теряет самообладание, беспомощно топчется на месте, каждую минуту меняя проекты и идеи: начинает сразу кучу дел, ни одного не доводя до конца. Только способностью творить зло щедро одарена эта власть, и она широко ею пользуется, точно сама торопится приблизить момент своей гибели. Чуждая и враждебная стране, она обречена на близкое падение!.. Господа, – заключил Бакунин, – от имени этого нового общества, этой настоящей русской нации я предлагаю вам союз.
