чувства вины и еще раз подчеркнуло трагизм всей этой проклятой истории. Напоминаю себе на всякий случай.
– Странное ощущение, да? – сказала Сара, когда двери лифта открылись и мы вышли в вестибюль.
– Не просто странное – ни на что не похожее. Мне казалось, развод переживают как нечто… ну не знаю, переломное.
Она грустно улыбнулась:
– Всегда ты ищешь ясных определений, хочешь, чтобы ситуация четко категоризировалась. Боишься, иначе не будешь знать, что должен чувствовать.
Так оно и было. Еще одна моя проблема.
– Разве пару минут назад мы не подписали бумаги, согласно которым я не должен больше выслушивать подобные замечания?
– Что-что?
– Мы развелись минуту назад, – произнося это, я попытался не допустить и намека на горечь. – Не забывай.
Мы вышли на Мэдисон-авеню, в мир, где я вдруг снова оказался одиноким. Не просто одиноким – разведенным. Внезапно я почувствовал себя менее значительным, чем час назад. Теперь можно было похвастаться шрамами бывалого путешественника, отметкой в личном деле, своего рода увечьем, и было в этом что-то болезненно-приятное. Требовалось срочно напиться.
– Что ж…
Неужели после того, как мы почти три года делили постель, ванную, банковский счет, а временами и зубную щетку, мне нечего было больше сказать?
Мимо нас прошествовало светловолосое семейство. Одеты по-спортивному, держатся за руки, улыбаются, как семейка Брэди из одноименного сериала, глазеют по сторонам. Туристы.
– А хорошо бы существовало такое место, – сказала Сара, – куда после развода можно было бы приезжать время от времени, чтобы просто повидать бывшего мужа, жену, посмотреть, как они живут, немножко пообщаться…
– Да, здо́рово было бы, – согласился я.
– Трудно отделаться от ощущения, что в каком-то смысле мы до сих пор семья.
Помолчали, обдумывая сказанное. Мы с Сарой все еще оставались единым целым: стояли, разговаривали, не решаясь разойтись в разные стороны. От палатки с хот-догами на углу донеслось благоухание кислой капусты. Подумалось, что хот-доги всегда теперь будут пахнуть разводом и придется на время забыть о барбекю. Невелика проблема, если принять во внимание мою не особенно напряженную светскую жизнь.
– Прости, если сделал тебе больно, – сказал я.
Сара отмахнулась:
– Хорошо, что все решилось сейчас, пока мы еще молоды и не успели нарожать детей. Можно оглянуться и вспомнить хорошие времена, так ведь?
– Наверное.
Она протянула руку, я пожал ее, и от абсурдности этого жеста происходящее обрушилось из плоскости сюрреализма обратно в реальность.
– Что ж, – сказала Сара. – Желаю тебе счастья. Много-много.
– И я тебе. Надеюсь, ты в порядке.
