style="font-size:15px;"> – вечером – Ира;
– надеюсь, Марина не подведет;
– и да… отправить ответ в Мюнхен!»
В последнюю ночь уходящего года Марина почти не спала.
Вечер в компании с Егором и Романом прошел весело – в уютном кафе они просидели почти до двенадцати.
Попрощавшись, Роман сел в свой синий «форд» и быстро растворился в заснеженных улицах. Егор, проводив его взглядом, повернул Марину к себе:
– Ну что? Едем?
– Егор, пожалуйста, отвези меня сегодня домой…
– Почему?
– Хочу подготовиться к завтрашнему вечеру, – неуверенно пробормотала она.
О том, что у нее возникла острая потребность переварить все произошедшее, включая сильный дискомфорт от того, что приходится врать маме, Марина умолчала.
– Ну хорошо. – Егор притянул ее к себе.
– Ты же не обижаешься? – Марина с удовольствием прижалась разгоряченной щекой к холодной куртке. – Завтра будет очень длинный день. И мне…
Егор не дал ей договорить.
– Почему-то мне хочется быть менее послушным… – пробурчал он и склонился, спеша поцеловать, но Марина, хмыкнув, вывернулась из его рук и быстро пошла к машине.
А когда дверь в квартиру закрылась и шум уползающего вниз лифта стих, ей стало обидно до слез. Зачем она настояла на этом глупом решении? Вот ненормальная! Что за тупость и упрямство? Хочется-то совсем другого!
Фантазия рисовала в красках все, чего она лишилась. Да еще и стало подкрадываться чувство тревоги: вдруг Егор все-таки обиделся?
Полночи Марина проторчала у окна, надеясь увидеть знакомый «мерседес», и только когда глаза стали слипаться, побрела к дивану. Спала, впрочем, плохо: снились непонятные, пустые сны. И утро не принесло облегчения… Еще хуже… Еще страшнее… Паника… А вдруг Егор больше никогда не появится в ее жизни?
Но он появился. Позвонил. Теплый, спокойный баритон.
Марина медленно таяла, повторяя про себя: «Я параноик… Я ненормальная… Похоже, вместо новых отношений он получит нового пациента».
– Марина?
– Да…
– Ты меня слышишь?
– Да…
Она улыбалась, хотя ничего смешного Егор не говорил.
Решили встретиться в пять, навестить маму и потом сразу поехать на праздник.
После разговора с Мариной Егору стало легче. Он, как и она, был не в своей тарелке. Но, в отличие от нее, думал, а не чувствовал. Нет, конечно, им двигали определенные чувства. И то, что Марина не бегала за ним, только подстегивало желание властвовать – не делить ее ни с кем. И вроде бы никакой угрозы: она уже принадлежала ему, но… Опять «но»!..
Ночью он понял, что не все так просто в этой девочке. Что не так уж и сильна его власть над ней. Что есть в ней стержень, указывающий на внутреннюю свободу, на потребность иметь право выбора или по крайней мере на подсознательное стремление к этому. Вероятно, этот стержень и держал его в приятном тонусе: «Что
