Нам и так несладко, ещё и это чудо по ночам цирк устраивает!
– Общий возраст обитателей палаты – лет четыреста, – шепнул Небельский Максиму. – И ещё друг с другом без конца воюют. Ладно, что разговоры разговаривать! – добавил он для всех в палате. – Максим Петрович, мы с тобой под мышки возьмём, а Замира с санитаркой в нужный момент кровать под неё толкнут, чтобы села.
Они надели протянутые медсестрой перчатки, пристроились в двух сторон от Науменко, примерились так, чтобы не порвать и без того ветхую ночнушку, и на счёт «три» потянули вверх. Примерно через пару секунд Добровольскому захотелось бросить это безнадёжное мероприятие, но что-то скрипнуло – и бабуля приземлилась точно на кровать, хоть и на самый край.
Спина сказала Максиму: «Спасибо, но больше не пытайся!» Они с Костей аккуратно повалили бабушку на бок, а потом вместе с простыней подтянули на середину кровати. Замира тут же снова воткнула в пазы перила с той стороны, куда Науменко пыталась вставать.
– Ну-ка стойте! – громко сказала бабушка. – Подойди сюда.
И она ткнула пальцем в Добровольского. Максим пожал плечами и приблизился к кровати. Науменко засунула руку под подушку, вытащила что-то вроде косметички, медленно расстегнула «молнию» и достала оттуда пятьдесят рублей.
– Вот, – она точным движением опустила смятую в комок купюру в карман Добровольского. – Это тебе.
Максим оттопырил карман, взглянул. Потом достал деньги и положил бабушке на кровать рядом с подушкой.
– Сколько там? – спросил Небельский. – Пятьдесят? Хороший бизнес. Поднял бабушку ночью – пятьдесят рубликов в кассу.
Науменко нахмурилась и засопела, потом сумела снова достать деньги и протянуть их Максиму.
– Возьмите, – шепнула из-за спины Замира. – А то я у неё потом до утра давление не собью.
Добровольский посмотрел на медсестру, желая убедиться, серьёзно ли она это говорит. Потом взял деньги и убрал в карман хирургического костюма.
– Не та сумма, чтобы переживать, – покачал головой, выходя из палаты, Небельский. – Сахар купишь в ординаторскую.
Уходя, Добровольский выключил в палате свет. За спиной раздалось «Наконец-то!» и скрипнуло несколько кроватей.
Когда Максим вернулся в ординаторскую, было четыре сорок. Спать осталось чуть больше полутора часов – если ничего не произойдёт. Сунул руку в карман, достал смятый полтинник, бросил его на стол и присел на разложенный диван.
– Все в порядке? – услышал он за спиной тихий голос.
– Так, внутренние мелкие проблемы, – ответил Максим. – Ничего серьёзного. Бабушку с пола поднимали. Всего лишь центнер живого веса. Что-то типа «Здравствуй, грыжа!».
Они помолчали, а потом он вдруг сказал:
– Знаешь, кем я себя сейчас чувствую?
– Кем?
– Не поверишь.
– Поверю во что угодно.
