плакать, с усилием вдыхая, чтобы остановить слёзы, совсем расквасившие её лицо.
– Ты что плачешь? Арий давно улетел?
– А… ну… час назад, наверное… а может и больше…. – кое-как переводя дыхание, проговорила Аяя, высмаркиваясь в потиральце.
– Час?.. Так он о часах и минутах рассказал тебе?
– Так что… – прогундосила она, пожав плечами, и вытирая лицо, отняла потиральце от лица, – рассказал. Что там… Вот как бы их ход замечать, прибор какой надо придумать, что видеть, как они идут, часы и минуты…
Охота ей о приборах думать…
– А плачешь чего? Поссорились опять? – спросил я.
– Да… Нет, кажется, не поссорились, но он… осерчал, думаю. Видишь, как улетел, не поел даже и к тебе не зашёл.
– Ну, ко мне… ко мне часто не заходит, – сказал я. – И за что спорили-то?
Она смутилась почему-то, отвернулась, попыталась пригладить волосы, даже гребень в руки взяла, но и руки не слушались и волосы запутались, как следует, ничего у Аяи с причёской не вышло, она с досадой вздохнула, и села опрев лохматую голову на руку.
– Да не то, что… Это… ты не спрашивай, про то не говорят… ещё с мущиной…
Я сам догадался, и опять разозлился на брата, ну каков!? Разобиделся он на беременную, что спать не захотела с ним? Из царского дворца похитил, всего лишил, что она имела и могла бы иметь, обрюхатил, и он же ещё заставляет её рыдать?! Не мерзавец? Боги, да он своей любовью вреда приносит больше, чем иной злобным преследованием!
– Яй, не плачь, он… Он так любит тебя, себя порой не помнит, как блажной, и творит и говорит иной раз такое, что… – попытался я успокоить её, уговорить надо хоть как-то не рыдать. – Прости его.
– Да какое там! Я разве… нет, я и не думала обижаться, что ты…. – всхлипнула она. – Тут… тут другое. Он думает, что наш сын может быть не его, а Кратона.
– Боги… вот дурак-то! У меня бы спросил!.. остолоп! Его это сын, пусть будет уверен, и ты не думай, я знаю точно.
– Что ты, Эрик! Тебя спросить… я едва сказала, что ты мне сказал, что мальчик будет, он уже бровями заиграл… – вздохнула Аяя.
– Думаю, если бы он тебя в темнице запер и сам бы охранял, и тогда нашёл к кому ревновать, ко снам, к ветру, что влетал бы к тебе в окна. Гляди, к ребёнку ревновать станет, это точно. У меня и то случается чуть-чуть, я правда не говорю и не показываю, но бывает и взгрустнётся, что твоя милая жена только на маленького и глядит, а тебя уж вроде и нету… а уж этот дурак… Ох, вот, Яй, сколь лет его знаю, а подумать не мог, что он такой ревнивец у нас. Никогда до тебя таким не был. Ты не думай, он… не от злого сердца, а со страху, что ты можешь не любить его. Он искал тебя столько лет, ты и вообразить не можешь, столько лет ждал и… и вот всё сбылось, нашёл, так Кратон затесался…
Я не хотел рассказывать ей, что два с половиной века мы искали её, потом, напав на след, мчались через половину мира, и всё равно опоздали. Она не знала, что живёт столько лет,
