Баба как баба и что ее ради радеть…
Тот подбежал, опустился на колени лицом к лицу с Петровичем:
– Дед, ты давай тут не залеживайся, а то сад весь разворуют, пару дней еще тебе даю – и на работу. Слышишь!
И пошел к выходу, в глазах слезы. Медсестра попросила нас собираться. Я задержался, а когда все вышли, вынул из кармана и протянул ему его старенькую книжицу.
– Храни у себя, тебе еще пригодится, – долгий-долгий взгляд, – и не забывай старика.
В изнеможении он закрыл глаза. Я молча вышел. Было тяжело, как будто это была наша последняя встреча.
Подъехав к володиному дому, обнаружили поджидающего нас участкового Василия Макаровича. Меня охватило беспокойство – взгляд его был суровым и жестким, форма подтянута. Он в упор смотрел на выходящего из машины Володю:
– Гражданин Маринин!
– Ну, я, – хмуро отозвался тот.
– Предупреждаю вас, что злоупотребление спиртным недопустимо и будет строго наказано! Я ясно выражаюсь?
Вместо ответа Володя, подойдя к участковому, взял его за козырек фуражки и надвинул его на самый нос! Я зажмурился и, кажется, стал понимать – каким способом этот деревенский “бард” создает себе неприятности.
– Будет тебе, Вася, – вдруг раздался володин голос, – мы только от Петровича, пойдем лучше выпьем!
– Ну, дает! – закричал участковый, впрочем, особенной злобы в его голосе не было – он и Володя, оказалось, были друзьями. Немного смутившись, Василий Макарович, поздоровался с нами, и мы прошли в избу. Ты с Мариной ушла наверх, а мы остались втроем.
– Как он? – после недолгого молчания спросил участковый.
– Хреново, – грустно ответил Володя, – может, в район отвезут.
Помолчали, выпили по рюмке.
– Ладно, вы тут давайте, а я пойду, дела имеются, – и ушел. Василий Макарович понимающе кивнул:
– Наконец-то пришла муза к нашему слесарю, – и хитро ко мне:
– Ну – и как ее звать?
Я назвал твое имя.
– Красивое – как и сама его обладательница, – задумчиво так.
Я не возражал.
– Давно его так не пробирало, – продолжил он, – полгода уж не пьет, зачах совсем с любимой-то женой! Ну, ничего, скоро разойдется – вишь как глаза блестят – вдохновение появилось. Великое дело! Без него он мается как неприкаянный, теперь вот новых песен ждать будем, а заодно – и беречь, стеречь его придется. Особенно – когда сойдет волна. Упадок, полный упадок… Опустошение, безнадега, отчаяние. Без водки – смерть ему была бы. А с ней – живет как на вулкане – не знаешь, что в следующую минуту вытворит. Любит его председатель наш, другой бы враз выгнал.
За стеной раздались звуки володиной гитары.
– Пойдем, пройдемся, не будем мешать, – и мы вышли наружу.
Был теплый майский вечер, темнело. Лица участкового не было видно, но я хорошо представлял его строгое, властное
