Нася просватана. Что языком зря мести? Через неделю приехал Ваня с матерью да со старшим братом, посидели чуток за столом с роднёй, погрузили сундук с приданым на сани, сзади к саням телушку годовалую привязали – тоже приданое – и прощай, родимый дом.
По деревенскому обычаю должен бы жених невесту от крыльца до саней на руках нести, да тут незадача: Нася – девка крепкая, полнотелая. Ваня рядом с ней несолидно выглядит: шибко худой, одежонка вокруг него на ветру как об жердиночку бьётся. Возьмёт на руки – ещё, поди, и не удержит невесту. Вот сраму-то будет! А народ уж со всей деревни собрался, ребятишки все заборы облепили, ждут – что будет? Насе тоже не с руки жениха перед людьми позорить, но – ему решать. А он не растерялся, видно, заранее этот момент обдумал. Посмотрел невесте в глаза:
– Обещалась идти за мной, так иди! – и руку подаёт. Так и прошли по двору рядом, за руки держась.
Василиса Дмитриевна всё боялась, что невестушка и за стол-то с ними не сядет, и пищей их побрезгует. Да и что там есть: утром – квас с хреном, вечером – редька с квасом, а в обед – толчёный лук. Иван тоже побаивался, как-то семейная жизнь его сложится. Первый раз женился, опыта-то нет никакого. А Нася как вошла в дом – будто век здесь жила. Ну и пусть домок маленький да бедный, половичок на полу латаный-перелатаный, занавесок на окнах и вовсе нет. Это всё дело наживное. Главное – Иван рядом. К любой работе она приучена, приучена и мужа с матерью слушаться, маменькой свекровь с первого дня назвала. Василиса не смела помыкать новой снохой, как прежними, боялась спугнуть удачу. Старалась быть ласковой. Однако о кроснах своих Василисе пришлось забыть: Нася ушла работать в колхоз вместе с мужем. Советская власть бабью домашнюю работу считала теперь пережитком прошлого. А если кто из баб по этому поводу пробовал роптать, начальство грозилось забрать в колхоз всю скотину до последней курицы и весь огород до последней морковной грядки. Мол, в колхозе будет вся ваша работа, а дома тогда уж только щи варите да печь боками давите.
Узнавали друг друга постепенно, не спешили. Она его слушалась, а он – виданное ли дело? – стеснялся её. Ночью на печи лежал рядом и не смел прикоснуться. Куда вся его удаль девалась? Днём на работе мужики подтрунивали над ним:
– Вань, а Вань, ты хоть спишь с женой-то?
– Сплю! – отвечал, а сам заливался краской.
– А как ты с ней спишь? – не унимался шутник.
– Да пошёл ты!
Ну, не сестра ведь она ему. Пришла ночь, когда опять лежали они оба рядом на печи, глядели в тёмный потолок, молчали. Тихо в избе, только ходики на стене тикают. Наконец мать в своём углу запохрапывала – уснула, значит. Ваня несмело взял жену за руку, она замерла, потом повернулась к нему, подалась всем телом, а дальше – голова кругом, и всё случилось.
Утром Василиса глядит на своих молодожёнов – они сияют оба, как первый снег на солнце. «Ну, слава богу!»
Ваню Нася с первого дня Иваном величать
