потому что прислали в осиновский колхоз «Верный путь» председателя из чужих краёв. Решили, видать, что чужого больше уважать будут. Но вот ведь как ошиблись: раз Кузькиной матери никто не видал, то и самого Кузьку не больно-то уважали.
Фомка не унимался:
– Имею право знать, как равноправный колхозник, что товарищ Сталин про колхозы пишет! А Кузька наш – враг трудового народа, раз слова Сталина от нас скрывает! – Эх, любил Фомка газетными словечками блеснуть. Разошёлся не на шутку.
И вот они с Фомкой сидят рядом за столом, по очереди водят пальцем по газетному листу:
– «Не-ль-зя на-саж-дать кол-хо-зы». Нельзя насаждать колхозы! «Си-лой». Силой! Нельзя насаждать колхозы силой. Ого! А наш-то?! Ну, давай, читай дальше.
– «Э-то глу-по и ре-ак-ци-он-но». Глупо и реакционно. Вот оно как! Айда забирать своих коров, пока в колхозе их вовсе не уморили! – У Ивана аж в голове зашумело от таких новостей. – А Кузьма-то хорош! И помалкивает. У, вражина!
Парни дочитали статью до конца и пошли по хуторским дворам с благой вестью от товарища Сталина. Оказывается, Сталин им вовсе не враг, а настоящие враги – свои же начальники.
Утром хуторские явились в Осиновик раньше обычного, разобрали свою скотину, тыча обалдевшему сторожу в нос газеткой. На полпути до Садка их догнал председатель на коне.
– Эх, дураки вы, дураки! Всё вы неправильно поняли. Ей-богу, как дети малые! Не для ваших слабых мозгов статья товарища Сталина писана, он вовсе не приказывал колхозы распускать! Попомните мои слова, когда кровавыми слезами умоетесь.
Желваки на костистой роже председателя ходили ходуном, кулаки так и чесались от желания отметелить этого вредного плюгавого мальчишку Некрасова, который наскакивал на него, как молодой петушок. Председателю сразу понятно стало, кто тут главный зачинщик беспорядков. Но его самого чуть не побили за то, что не распустил колхоз ещё в марте, как в газетке прописано. Мужики, вчерашние колхозники, требовали вернуть и земельные наделы.
«Вот ведь незадача. И что я в районе скажу? Как оправдаюсь? Да так и оправдаюсь, что Сталин велел не перегибать и народ не обижать», – воспрянул духом Кузьма.
– Ладно, мужики, не шумите. Забирайте скотину, а насчёт земли я в районе узнаю, там всё и решим.
– И коня нашего тоже отдавай! – Иван метал глазами синие молнии, ухватившись за уздечку Маркиза.
– Конь не твой, а брата твоего, Ивана, пай. – Председатель занёс-таки кулак над головой Вани, но вовремя разжал и брезгливо отбросил Иванову руку от уздечки. – Вот пусть он сам за ним и приходит, а то вишь умник какой выискался: его колхоз на работу отправил, а он убёг! С чем убёг, с тем и остался. Так ему и передай. И сам, смотри, не пожалей потом, да не возвращайся – не приму! – Председатель перевёл взгляд на Насю, скромно стоявшую в сторонке. – Жену твою приму, а тебя, разбойника, и не подумаю! И какой дурак за тебя такую добрую девку отдал?!
Председатель презрительно
