А потом, во всю ширь показалось небо – величественное, необъятное. Словно кисть талантливого художника прошлась по серо-голубому небосводу, оставляя на нём причудливые цвета – бледно-розовый, сиреневый, малиновый. Чем дольше я смотрела на небо, тем больше видела его красоту. В эти счастливые минуты я не чувствовала ни боли в пальце, ни стеснения в груди. В этот миг я была свободна.
Затем, вдали показалась заправка, и очарование начало неумолимо разрушаться. Когда Султан завернул на заправку и выключил зажигание, с его губ сорвалось холодное:
– Ничего не трогай здесь.
Я, вспыхнув, негромко ответила:
– У меня нет привычки лазить в чужих вещах.
Возможно, я немного кривила душой, потому как, если приходила к кому-то в гости, то, с позволения хозяев дома, тут же атаковала книжные шкафы и полки. Пока взрослые вели беседу, я находилась в поиске подходящих книг.
Султан ничего не ответил. За него сказал его выразительный, пронзительный взгляд. И снова по моей коже побежали мурашки. Я обняла себя за плечи, и, конечно же, задела травмированный палец. Прикусив язык, чтобы не застонать от боли, я отвернулась.
Захлопнув дверь, мужчина направился к кассе. У меня же появилось несколько минут уединения. Я устало прикрыла глаза. До возвращения Султана я хотела успокоиться. Ужасно волновалась рядом с ним, испытывая столь многообразную мелодию чувств, что совладать со всем этим богатством мне становилось все труднее. Я снова учащенно задышала, и закашлялась – воздух, пропитанный бензином, защекотал мне горло.
Снова хлопнула дверь. Я повернулась – на водительском сидении, с отстраненным выражением на лице, разместился Султан. Не замечая моего присутствия, словно меня тут не было, мужчина завел машину. Через секунды мы вновь ехали по дороге.
Меж тем, солнце уже приближалось к горизонту. Когда же мы доедем, и что еще важнее, во сколько вернемся домой? Мысли о том, что эбикай будет переживать, не давали мне покоя. Я нервно заерзала на месте. Затем закрыла-открыла глаза. Припала к окну. Но ничего не помогало мне. Я была в таком нервном состоянии, что меня стало подташнивать. Моя тошнота усилилась, когда девятка свернула в село, и на втором повороте показалось грязно-белое, уродливое здание, на покосившейся табличке которого было написано: ТРАВМПУНКТ.
Пока Султан парковал машину, я тщетно пыталась взять себя в руки. Увы, никакие доводы разума не доходили до моей души и тела. Внутри все сжималось от страха, а живот скрутило так, словно у меня случилось несварение. Я с огромным усилием расстегнула ремень безопасности, и на негнущихся ногах выбралась наружу.
Прохладный воздух прошелся по моим обнаженным рукам. Я, передернув плечами, покосилась на спортивную олимпийку, что была на Султане. Она бы мне тоже не помешала. Игнорируя мой взгляд, мужчина бросил:
– Пошли, кукла.
Эх, видимо только в кино да книгах
