Не знаю, справлюсь ли я.
– Эй, – окликнул Витька. – Семья у вас полная, дедушка, бабушка, тети, вместе справитесь. Ребенок – это счастье, ты будешь хорошим батей.
Сема улыбнулся и кивнул.
– Ты прав. Как воду привезем, так сразу пойду и все ему расскажу. Пусть попробует вякнуть чего.
Какое-то время ехали молча.
– А ты скучаешь по тете Оле? – спросил Сема.
Витька обернулся к напарнику с удивленным выражением лица.
– Ну, я по отцу очень скучаю, – оправдался Сема. – Вот и подумал, что ты тоже.
– Она была мне не мать.
– А я думал мать. Она всегда так с тобой себя вела, будто ты ее сын.
– Моя мама давно умерла – темной водой отравилась. Я тоже тогда чуть не умер…
Витька едва не продолжил: «Если бы меня не спас дядя Дима», но вовремя остановился.
– Мне кажется, боль от потери родителей никогда не проходит. Вон тесть мой, Арарат, до сих пор в день рождения своей матери плачет, а ведь прошло уже лет двадцать, как она померла. Говорит, что эта рана рубцуется, но никогда не заживает. Знаешь, отец мне часто снится, мы болтаем, я рассказываю ему новости Мида. Потом просыпаюсь и представляю, будто он также просыпается где-то на другой стороне, завтракает, идет по своим делам, встречает мою маму с бабушкой, и рассказывает, что говорил со мной. Не знаю, как назвать это место. Рай, наверное.
– В Гарднере называют это Оазисом, там живут их умершие близкие, у чистого озера, в окружении спелых плодов.
– Я хотел бы, чтобы мой отец попал в такое место. И чтобы твои родители тоже.
Москва за пределами Садового Кольца вызывала удручающее впечатление. Будто не джунгли пришли в город, а наоборот. Многие здания утратили угловые очертания, превратившись в бесформенные скальные наросты, прошитые паутиной ядовитых корневищ и обросшие зелеными опухолями мха. Съеденные ржавчиной машины походили на окаменевших скелетов древних животных.
Интересно как бывает, думаешь, что все плохо, никакой надежды и просвета впереди, а потом случается нечто, переворачивающее все с ног на голову, и вдруг осознаешь – было не так уж и плохо раньше, и хочется вновь вернуться в то время, когда существовал хоть какой-то порядок вещей. Трехдневная война в Садовом Кольце изменила все. Кремль победил урок, но во время обстрелов серьезно пострадали водоустановки. Если раньше на каждый литр воды приходился один рот, то теперь три. И эти три рта бились друг с другом насмерть. Очевидно, что в такой ситуации старая экономическая система не могла больше существовать. Фляги потеряли ценность, превратившись в металлолом. В обиход вернулся естественный товарный обмен, единственной валютой, признаваемой всеми, стала чистая вода. Некоторые нашли в новых условиях настоящую свободу – время возможностей, другие – хаос и беззаконие, ведущие к деградации и полному вымиранию. Кто из них прав? Покажет время. И, судя по всему, самое ближайшее.
– Как думаешь, куда все твари подевались? – спросил Сема.
– В каком
