он тебе? Поплачься мне, уж я тебя наставлю на путь истинный.
– Нет, Варежка, это сугубо мужской и нелегкий разговор.
– Тебя жена как звала? – неожиданно спросила она.
– А причем тут это? – удивился я.
– Хочу придумать тебе что-нибудь уменьшительно-ласкательное, да боюсь нарваться на ваши нежности.
– Не нарвешься. У нее, знаешь ли, свои причуды.
– Ну ладно, тогда будешь у меня налимчиком.
– Почему налимчиком?
– Потому что все время норовишь выскользнуть из рук.
– То есть, скользкий тип… – улыбнулся я.
– Типа того… – улыбнулась она.
– А по-моему, ты путаешь уклончивость с изворотливостью. Это разные вещи.
– По сути, одно и то же.
– Хорошо, буду налимчиком.
– Ну, а завтра у тебя что?
– Прости, Варюха, завтра у меня еще более важная встреча. От нее будет зависеть наше с тобой будущее.
– Заинтриговал, – задержала на мне испытующий взгляд Варвара. – Расскажешь потом?
– Непременно!
– Тогда что, послезавтра?
– Посмотрим.
– Ну я же говорю – налимчик… – поджала губы Варвара.
«Ох, уж эти женщины!» – эти слова суждено сказать хотя бы раз в жизни каждому мужчине. Произносят их по-разному – с одобрительным снисхождением и без надежды на исправление, с сочувственным пониманием и глухим раздражением, беспомощно разводя руками или с льстивой улыбкой, а также с целью втереться в доверие или отмежеваться от их жестокости. Вы когда-нибудь кошку в дом впускали? Сначала она не решается зайти, а зайдя, забивается в ближний угол и следит оттуда за домочадцами. Не найдя в них угрозы, проходит на кухню, где для нее уже приготовлено угощение. Поев, находит место, откуда ее лучше всего видно и растягивается в ленивой позе тигрицы. Затем выбирает место, которое отныне и впредь принадлежит ей (чаще всего это кресло). Ну, а ночью вы обнаруживаете ее в вашей постели у себя в ногах и если не протестуете, она укладывается вам под бок. Также и с женщинами.
Я усадил Варвару в машину, и она, предупреждая мой вопрос, сухо велела: «Вези меня домой». За всю дорогу не проронила ни слова. Остановившись у ее дома, я сказал: «Увидимся в офисе!» и потянулся к ней губами, но она торопливо выбралась и хлопнула дверцей. «Ох, уж эти женщины…» – подумал я ей вслед, забывая о том, что в подавляющем большинстве случаев они терпят мужчин только ради тех, что от них родятся.
На вечер я зазвал к себе Сеньку Лифшица, чтобы проверить на нем кое-какие соображения. Свободомыслящий, бестактный, не обремененный пиететом и не чуждый конструктивного цинизма, Сенька подвизался в самиздате средней руки, делающем деньги на тщеславии доморощенных авторов, которых в наше время развелось на мелководье литературы, что мальков в теплом затоне. Отвергнутые издательствами (одни поделом, другие за покушение на монополию,
