не горячитесь, друзья. Я ведь здесь не только хозяин, но и лекарь болезней нервных. Будете ругаться, запру в четырёх стенах, – он улыбнулся. – Разрешаю ещё по одной.
– Среди нас нет чистоплюев, Глеб Григорьевич, – добавил он, когда все осушили рюмки. – Но ваш радикализм, уж извините, немного отдаёт узостью. Да и кажется мне немного наигранным, если честно. Вот вы служите у господина Лаврова – я понимаю, нашему брату эмигранту порой тяжеловато приходится, а секретарь у прогрессивного литератора это вовсе не плохо – и вроде бы не испытываете ни моральных страданий, ни желания насыпать ему в утренний кофе битого стекла.
– Почём вы знаете, – буркнул Фишер. Спор, однако утих. Веледницкий постарался закрепить успех и заговорил о погоде.
– Шарлемань уверил меня сегодня, что завтра должно проясниться. Так что все желающие лезть в горы смогут это сделать.
– Кто это, Шарлемань? – спросил Маркевич.
– Ах да, вы его ещё не видели. Местный горный проводник. Его зовут Шарль, Шарль Канак, но Николай Иванович остроумно прозвал его Шарлеманем – он очень маленького роста. Мои постояльцы всегда пользуются его услугами, потому что он, во-первых, безукоризненно честен, а во-вторых, их, проводников, в деревне всего двое, а второй безусловно предпочитает англичан, как более состоятельных и щедрых нанимателей.
– Мне кажется, я его видел, – сказал Маркевич. – Пока мы ждали аудиенции у Корвина, с гор спускалась весьма живописная группа. Судя по всему, как раз проводник и двое туристов. Проводник был, прямо скажем, не исполин. Да ещё шляпа. Огромная шляпа. Она делала его похожим на гриб.
– С зелёным пером? – подхватил Веледницкий.
Маркевич кивнул.
– Это он и был.
– Ему можно доверять? – спросил Тер.
– О чём вы, Александр Иванович? – удивился Веледницкий. – Он всего-навсего горный проводник. В сущности – просто крестьянин, разве что швейцарский. От костромского отличается только наличием ботинок на ногах, впрочем, довольно-таки рваных. Не думаю, что у него вообще есть какие-то взгляды, а тем более – революционные. И уж конечно, он понятия не имеет, какого рода русские приезжают обычно в мой пансион.
– Я нэ об этом, – отмахнулся Тер. – Я относительно погоды.
Веледницкий расхохотался:
– Господи! Да, относительно погоды Шарлеманю, думаю, доверять можно. Это ведь его в некотором роде business, как говорят англичане.
– Прэкрасно. Товарищи, разрешите мне покинуть вас? Я бы хотел ещё раз осмотреть своё снаряжение.
Никто, разумеется, не возражал. Маркевич и Фишер посидели ещё немного и словно по команде встали из-за стола, обменялись рукопожатиями и вышли из-за стола. В дверях Веледницкий взял Маркевича под локоть и тихо, чтобы не слышал завозившийся у бульотки Николай Иванович, спросил, склонившись к самому уху:
– Кстати, о вашей партийной принадлежности, Степан Сергеевич. Вы что же, более не большевик?
Маркевич улыбнулся, но руку высвободил:
– Увы,
