на четыре тысячи в год ты сможешь недурно устроиться где угодно, кроме Петербурга и Лондона.
– Нет. Я не люблю тебя, это правда, но я уважаю тебя. И никогда не уязвлю твоё самолюбие.
– О чём ты?
– Для кого-то брак – избавление. От нужды, от родительского дома с его мелочной опекой и старомодным житьём, от душной чащи какого-нибудь паршивого Успенска. Для кого-то – все круги ада жизни с нелюбимым, чужим человеком, из которых нет исхода. Для тебя же наш брак – подвиг. Твой личный маленький подвиг. И ещё немного – уютная страшненькая тайна. Я не лишу тебя твоего подвига и твоей тайны.
– Я понял, что изменилось за эти семь лет. Там, в Нижнем, ты не была такой непроницаемо-жестокой.
– Значит, я не просто так провела с тобой эти семь лет, а всё же кое-чему научилась.
– Да, кое-чему научилась. Кажется, это называется манипуляцией. Я всё время чувствую себя мерзавцем – благодаря, разумеется, тебе.
– Мерзавцы – самые занимательные люди, если верить твоему другу Арцыбашеву.
– Давай прекратим этот чудовищный разговор.
– Мне он тоже мало приятен. Но что ж поделать, коли мы собрались так поговорить только здесь.
– Здесь в любом случае место совершенно неподходящее. Мы уезжаем в Италию послезавтра. Если господин Товия Гершев Фишер, мой секретарь и твой… конфидент, непременно желает остаться, он может получить расчёт немедленно. Думаю, доктор Веледницкий не станет пересматривать условия его пребывания здесь.
– Кстати, о докторе. Вот уж кто сразу поймёт, что его водили за нос с этим хабеас истерикус.
– Habitus. Ничего страшного. Я подарю ему карточку с автографом и экземпляр «Тихих заводей». У нас же остался ещё один? Надо посмотреть прямо сейчас. Вот дьявол, ты только посмотри: эта растяпа мадемуазель не прикрыла за собой дверь.
«М-да, – сказал сам себе Степан Сергеевич Маркевич, отлипая тенью от стены через несколько секунд после того, как Лавров повернул ключ. – Не упрекай за то, что только ночь тебе открыла тёмная случайно. Вот тебе и влюблена по уши». И более всего на свете в эту минуту опасаясь, что скрипнет половица, стал подниматься к себе, оставив все размышления на утро.
13. Круг чтения старшего цензора Мардарьева
В Челябинске в летнем помещении клуба пьянствовала компания «почтенных», «уважаемых в городе» лиц. Среди них был 70-летний старик, представитель крупной торговой фирмы. Когда компания подпила, решено было пригласить девиц. Особенно настаивал на этом старик-коммерсант. Вскоре одна их таких девиц уже сидела в их компании. Сначала они поили ее, а затем велели танцевать. Насладившись танцами, они решили заставить ее выпить «аршин» водки. Официант принес и выстроил перед девушкой 16 рюмок водки. Полупьяная, при общем одобрении она стала пить, но на 12-й рюмке не выдержала и упала без чувств. Официанты положили ее на извозчика и отвезли в больницу. Там она скончалась. Смерть последовала от отравления алкоголем.
Приазовский край, 19/VII
