target="_blank" rel="nofollow" href="#n_63" type="note">[63] – в Тарусском районе, мы туда купаться ходим – чудный плаж (километров 5–6 от Тарусы). «Полотняный Завод» стоит на Оке. Конечно, ни в «Поляну», ни на «Завод» пешком отсюда не дойдешь, но все же – те же места, та же природа.
Очень прошу следить за вьетнамцем[64] и Тагором[65], т. к. это – деньги, а о составе семьи (нуждающейся) Вы знаете. И еще – если не трудно, одного Арагона[66] пришлите мне сюда. Только если не трудно. Пишите всё о книге. Как только сброшу Лопе с плеч (или он меня – ибо получается неважно!) все будет легче, и встретимся по-настоящему. Целую, спасибо за всё.
9
22 марта 1961 г.
Милая Анечка, открытку получила, рада, что конверт доставил Вам удовольствие. Жаль, что в таких бесспорных вещах, как «Челюскинцы» и прочее приходится воевать да дипломатию разводить с Орловым. Надеюсь, что баталию выиграете, но, пожалуйста, будьте гибки и изворотливы, и Вы сами знаете, пусть я останусь в стороне. Самое умное – держаться за приоритет на неизданное, предоставленный мною издательству. Вы мне не писали, оставил ли он офицеров – наверное, да. Очень будет досадно, если их не удалось высадить. Я, приехав из Москвы, написала Орлову в ответ на его письмо и просила сообщить окончательное решение насчет «Челюскинцев», с тем, что если, мол, он не захочет использовать этот стих в сборнике, то у меня есть «покупатель» – некий журнал (и правда, есть!), куда это стихотворение немедленно помещу, считая себя свободной от обязательств по отношению к Гослиту. Таким образом дала ему понять, что неопубликованным распоряжаюсь я, а не он, и что если не поместит в этом сборнике, то стих будет напечатан раньше, чем выйдет в «Библиотеке поэта». Вообще, думаю спорить не будет, т. к. концовка говорит за себя. Знает ли он ее? Косте сердечный привет, я тоже буду помнить ту встречу всю жизнь. Этот год прошел как 1000 лет, 1001 ночь! Целую.
10
25 марта 1961 г.
Милая Анечка, за Арагона спасибо и «недозволенное вложение» – спасибо большое. Не без страха жду, чем Вы меня «порадуете» на той неделе. Еще раз прошу Вас о том же, о чем Вы меня просили – т. е. о гибкости поведения по отношению к «Орлу» и о полнейшей отрешенности редакционной от меня, чтобы он не почуял и тени моих пожеланий в ваших. Обо мне редакция знает лишь одно: в свое время я Вам предоставила материалы для цветаевского «Избранного» и приоритет на первоиздание неопубликованного; по договору сроки истекли, я, письмом – ВОАПу[67] и Госиздату продлила его еще на два года, т. е. «их» – сроки. (Кстати, загляните Вы и в деловую часть – возможно, и срок продления уже истек, не помню, а «бумаг», конечно, под рукой нет.) Чтобы Орлов учел, что в случае неиспользования Вами неопубликованного оно никакими «наследственными» путями не перейдет в его владение. Тогда он сам будет заинтересован в том, чтобы это появилось под его эгидой хотя бы не в его издании.
Насчет портрета: если не пойдет тот, где мы вдвоем, то, думаю, придется еще раз переснять тот,
А. С. Эфрон переводила для книги «Стихи» (М., 1961) вьетнамского поэта, политического деятеля То Хыу (наст. имя Нгуен Ким Тхань; 1920–2002).
Речь идет о гонораре за переводы стихов индийского поэта Рабиндраната Тагора (1861–1941), выполненные А. С. Эфрон для его собрания сочинений (Собр. соч.: В 12 т. М., 1964. Т. 7). Впоследствии, 1 мая 1961 г., Ариадна Сергеевна призналась А. Саакянц, что она в дальнейшем отказалась от переводов Тагора, считая, что они у нее «не получаются».
А. С. Эфрон перевела три стихотворения французского поэта и прозаика Луи Арагона (наст. имя Луи-Мария Андриё; 1897–1982): «О, безбожник», «Песнь будущего» и «Руки Эльзы» (Иностранная литература. 1965. № 4).
ВУОАП – Всесоюзное управление по охране авторских прав (1938). С 1973 г. Всесоюзное агентство по авторским правам (ВААП). 14 мая 1991 г. преобразовано в Государственное агентство СССР по авторским и смежным правам (ГААСП), на которое было возложено соблюдения прав и законных интересов обладателей авторских и смежных прав.
