не могла написать «описаны»). «Описаны» нет и в черновых вариантах. В черновой тетради 1-й вариант: Квиты. Вами я объедена – а зато вас высмею. И уже 2-й – окончательный для этой строфы: Квиты: вами я объедена Мною – живописаны[107]. И в беловой тетради также. Так что ни о каких «описках» не может быть и речи, это же ясно. И не вздумайте становиться на вздорный путь «товарообмена» с Орловым – я вам то-то и то-то, а уж вы, за ради Господа, позвольте восстановить цветаевское «живописаны» вместо вашей остроумной гипотезы. Тут, Анечка, и дискуссий, и убеждений никаких не может и не должно быть. Тут абсолютная достоверность черновиков и беловиков, на которые, только, и нужно держаться, которых – придерживаться. С Орловым будьте осторожны[108], не верьте его льстивостям, даже когда они совпадают с истиной, не снабжайте его безудержно, а очень понемногу, ибо, «выдоив» Вас, он начнет хамить. Он – человек оборотистый, непорядочный, и Цветаева – не первая «темная лошадка», на которую он ставит. Вывезет лошадка – он – в благодетелях, не вывезет – тогда держись и лошадка, и лошадники! – Так что – «Люди, я любил вас, будьте бдительны!»[109]
Теперь: когда мне можно написать Орлову, что я читала его статью? Надо бы отозваться, но – читала ли я ее, или еще нет? Ответьте. Еще одна просьба: напишите, если не трудно, что именно из циклов «Стол», «Стихи к Чехии» вошло в сборник?[110] То, что не вошло, меня просят дать в журнал. Осталось так, как в том перечне, что Орлов давно прислал мне? 1) Мой письменный верный стол 2) Тридцатая годовщина… 3) Мой письменный верный стол 4) Квиты…[111]
Что идет из «Стихов сироте»?[112]
На днях приезжает моя Ада Александровна[113], мы с ней посоветуемся о том, как у нас – ориентировочно – будет складываться время – и напишу Вам о своем мае: может быть, приедете к нам отдохнуть в свою свободную недельку? Только лучше бы к середине или концу месяца, чтобы было теплее – если вытерпите столько с отдыхом! – Чтобы можно было погулять, посмотреть мамины места, а не угнетаться холодом и непогодой. Об этом спишемся. Целую Вас. Пишите!
18
21 апреля 1961 г.
Милая Анечка! Каким образом «Челюскинцы» попали к Кате[114] (будем ее так звать, ибо отчество ее не знаю) – мне неизвестно, спрашиваю ее об этом. Может быть, непосредственно от мамы, может быть, из третьих – но, несомненно, достоверных – рук. Хорошо, что наша переписка идет через Францию, а то с кубинской заварухой[115] могут там ввести цензуру на письма сюда, они черти злые. Катя – мамина приятельница, хорошая женщина; обожала и обожает моих родителей. Собрала много маминого, но не «по-научному»; многое, без указания источников, без дат. Надеюсь, что про «Челюскинцев» всё от нее узнаем. Стих ведь был закончен – тогда, а при переписке в 1936 г. мама оказалась или недовольна некоторыми местами, или еще по каким-нибудь соображениям не вписала их.
Относительно «enjambement» писала лишь, что в этом слове у Орла выпала буква «м» – «обнакновенная»
Речь идет о строке из стихотворения «Квиты: вами я объедена…» из цикла «Стол»; «живописаны» сохранено во второй строке: «Мною – живописаны». См. коммент. 3 к письму 22 (от 16 мая 1961).
В. Н. Орлову Ариадна Сергеевна двумя неделями раньше, 28 марта 1961 г., признавалась: «…Вы мне знакомее многих знакомых – столько думала о Вас, о книжке, о стихах, о предисловии и так желала Вам успеха во всех этих головоломностях», «Бесконечно Вам благодарна не столько за
Слова Юлиуса Фучика (1903–1943) – чехословацкого журналиста, литературного и театрального критика, члена компартии Чехословакии. В апреле 1942 г. он был арестован гестапо. Находясь в пражской тюрьме Панкрац, написал книгу «Репортаж с петлей на шее» (в русском переводе «Слово перед казнью»), строка из которой: «Люди, я любил вас. Будьте бдительны!» – стала символом антинацистского движения и крылатой фразой. За эту книгу Фучик был удостоен (посмертно, в 1950 г.) Международной премии Мира.
Из «Стихов к Чехии» в
Все перечисленные стихотворения вошли в
Цикл «Стихи сироте» включен в
Ада Александровна Шкодина (урожд. Федерольф; 1901–1996) – мемуаристка, друг и наперсница А. С. Эфрон. Отец – доктор медицины, мать – преподаватель музыки, оба коренные петербуржцы. В 1924 г. Ада Александровна вышла замуж за англичанина и уехала с ним в Англию. Он остался в Англии, а она вернулась на родину, в Москву, в 1927 г. преподавала английский язык в московских институтах. В 1938 г. была арестована по подозрению в шпионаже на восемь лет исправительно-трудовых лагерей. Вышла второй раз замуж за Дмитрия Осиповича Шкодина, тоже отбывшего срок (он был назначен директором лагерного инвалидного дома в Магадане), но вскоре развелась. После отбытия срока ей не было разрешено жить в Москве, и она устроилась в 1947 г. в Рязани преподавателем английского языка в педагогическом институте. В октябре 1948 г. была повторно арестована без предъявления обвинения. Познакомилась с А. С. Эфрон в рязанской тюрьме в 1949 г. Затем они обе были отправлены в Туруханск в ссылку. В 1957 г. Шкодина реабилитирована за отсутствием состава преступления. Вернулась в Москву. Жила в комнате в коммунальной квартире на Комсомольском проспекте (дом 49, квартира 23). Лето проводила в Тарусе с Алей. После ее смерти готовила к передаче в РГАЛИ личный архив Ариадны Сергеевны. Автор воспоминаний о ней (
Е. И. Еленева.
Так называемый Карибский кризис, участниками которого были США, СССР и Куба. США разместили ракетную базу в Турции и устроили блокаду Кубы. В ответ СССР построил на Кубе комплекс ядерных ракет. Впоследствии кризис был ликвидирован благодаря дипломатическим усилиям СССР и США.
