опасность первой степени, рекомендуется возвращение к третьему узловому моменту…
Какое забавное оружие. Оно может давать советы. Что ж, ему виднее. Сеятели умели воевать.
– Решение принято.
Темнота исчезла. Я снова стал самим собой и стоял у открытого подземного ангара рядом с Эрнадо.
Багровое солнце опускалось за горизонт. Небо было черным, как расплавленная смола. Красные отблески играли на прозрачном корпусе флаера, на серой броне боевого катера.
– В пустыне часто бывают пыльные бури, – сказал Эрнадо. – Но сюда ветер доберется не скоро.
Сознание работало четко, как никогда. Я помнил все, что случилось со мной до того момента, когда темпоральная граната Сеятелей откинула меня в прошлое. А вот Эрнадо явно ничего не помнил. Для него, как и для принцессы, Шоррэя, Ланса, всех находящихся на планете – или во всей Вселенной? – людей ничего еще не произошло. Эрнадо не прикрывал мой прорыв во дворец, гвардейцы не падали под выстрелами пистолета, принцесса не плакала на моем плече, курсант Ланс не умер страшной смертью. И клинок Шоррэя не касался моей груди, чтобы пронзить сердце.
Оружие, которое не убивает. Последний козырь, возможность переиграть проигранный поединок. Хрустальный карандаш, зачеркивающий все ошибки.
– Если флаер заденут и горючее вспыхнет, я неплохо поджарюсь.
Это был мой голос. Я произнес те же слова, что и в прошлый раз. Губы шевелились сами помимо моей воли.
Меня охватил ужас. Неужели я обречен на повторение пройденного пути? Вынужден говорить и делать то же, что и тогда?
Эрнадо протянул мне программные диски. Я взял их, опустил в карман… и напрягся, останавливая опускающуюся руку.
Вначале это было трудно. Словно я растягивал упругую резиновую пленку, сковавшую все тело, или двигался сквозь густую жидкость. Затем напряжение исчезло. Я снова владел своим телом.
Тронув карман комбинезона, где лежали темпоральные гранаты, я нащупал лишь один цилиндрик. Все правильно, так и должно быть.
– Стартуем? Тебе лучше бы попасть во дворец до темноты.
Я молча протянул ему руку. Снова автоматически, не прилагая к тому ни малейшего усилия. Страха это уже не вызвало, я понял, что в любой момент могу подчинить тело собственной воле, вырваться из потока происшедших когда-то событий. Осталось лишь недоумение – зачем Сеятели предусмотрели такую заданность, странный автопилот, выйти из-под влияния которого стоило немалых усилий… Впрочем, ответ напрашивался сам собой. Преодолимая заданность моих поступков позволяла сохранять неизменными все удачные действия, начиная с неведомых мне самому слов и жестов, заставивших Эрнадо изменить решение скрыться с планеты, и кончая меткими выстрелами в нападающих гвардейцев. Я словно бы превратился в стороннего наблюдателя в собственном теле. И мог брать на себя управление лишь тогда, когда это становилось действительно необходимым. Например, чтобы убраться с авиабазы
