постепенно превращалась в беспартийную сучку. Черноволосый итальянский советник много говорил, всегда говорил, еще больше жестикулировал, даже в постели, но рядом с ним Конкордия Аристарховна чувствовала себя надежнее, чем с полковником СС.
Но судьбу не объедешь.
В сорок четвертом энергичные итальянские партизаны повесили черноволосого советника дуче. Пораженная такими кровавыми событиями, бывшая комсомолка (ныне сладкая сучка) бежала за океан. Рисковать с военными больше не хотелось, вид мундиров вызывал у нее тошноту, как морская качка. Хорошенько подумав, вышла замуж за модного дизайнера, и в мире искусств мадам Люси быстро приняли. Конечно, бывшие мужья несколько отягощали ее жизнь, зато квалифицировали как женщину. Конкордия Аристарховна в совершенстве овладела языком, окончила престижный Колумбийский университет и затем много лет при Гейзеровском научном Фонде изучала тоталитарное искусство Советского Союза.
А потом Империя зла рухнула.
А потом снесли берлинскую стену.
А потом костенурка осмелилась прилететь во Львов.
А еще через какое-то время появилась в России, в нашем городе.
Впрочем, в тихом уголке Манхэттена за широким, почти безбрежным океаном за нею и сейчас сохранялся большой и удобный дом.
Lucy in the sky with diamonds…
Я увидел девушку. Она шла в нашу сторону.
Рыжие волосы. Крендель на голове. «Где ты нашел такую? – совсем недавно всхлипывала капитан милиции Женя Кутасова. – Ты, наверное, платишь этой сучке?» Но это, конечно, чепуха. Никому я ничего не платил. Правда, юбку, странно поблескивающую, как подкладка старомодного пальто, запомнил. Рыжая девушка издалека искала меня взглядом. Я еще не слышал ее мыслей, но уже знал, что это Лиса. Это она звонила мне по поводу потерявшейся тетради. Это ее мы с Женей видели в ночной коридорной смуте. «Она рылась в моих рецептах! Она забрала рецепты моих любимых тортиков!» – так ночью кричала Женя, но теперь я был убежден в том, что Лиса не могла взять ничего чужого.
Солнечный день. Перемигивающиеся светофоры.
Мысли на таком расстоянии уловить сложно, но что-то вдруг изменилось.
В самом воздухе что-то вдруг изменилось. Произошло какое-то движение. Я и Конкордия Аристарховна одновременно оглянулись. Много чего двигалось по залитой солнцем площади, но разворачивающаяся на полной скорости старинная «эмка», ну прямо как в довоенном советском кино, с форсированным, рокочущим от удовольствия движком, ее темные тонированные стекла – выпадала из общего ритма. На развороте «эмку» занесло, думаю, преднамеренно, взвизгнули тормоза. Девушка отпрянула в сторону, но поздно, поздно. Ее, как мячик, отбросило на обочину.
Девчонки за стойкой восторженно завопили: «Вау!»
«Сядьте!»
Я послушно сел.
Конкордия Аристарховна решительно сказала:
«Вы – мужчина, Сергей Александрович.
