она удалилась в столовую.
– Видал? – торжествующе заметил Томми. – Как будто я таракан на шкафчике!
Джекс глубоко вздохнул.
– Ладно, иногда бывает и такое. Вопрос: почему?
– Да проще простого, – уверенно сказал Томми. – Потому что ты родился со здоровенной подковой в подгузнике. Ты везунчик, чувак.
– Ну да, конечно. Поэтому и психиатр у меня еще чуднее, чем я сам.
– Да серьезно, все выходит по-твоему. Если бы ты не был моим лучшим другом, я бы терпеть тебя не мог. Зачем искать причины? Просто наслаждайся.
– Вот только мне мерещится всякое, а люди вокруг начинают творить черт-те что.
– Я же не начинаю. А я постоянно рядом с тобой. Наверно, у меня просто психика устойчивее, чем у других.
Они вошли в столовую и направились к очереди за едой. Не меньше десятка человек помахали и сказали: «Привет, Джекс». И ни одного: «Привет, Томми».
Томми отвесил дурашливый поклон.
– Вообще-то я тоже тут. – И, повернувшись к другу, добавил: – Может, они просто пытаются разглядеть, какого цвета у тебя сегодня глаза? Но со мной этот номер не пройдет. По мне, так они всегда серые.
Джекс положил себе картофельного пюре.
– Значит, поэтому ты единственный, кто понимает, что нельзя развести ферму в квартире на десятом этаже? Потому что ты дальтоник?
Томми от души шлепнул пюре в свою тарелку и облизал половник, прежде чем положить его на место.
– Нет, потому что у меня дар. Передай перец.
5
«Ревущие двадцатые: Нью-йоркский водевиль в 1920-е годы» ставили в только что отремонтированном здании театра в Верхнем Вест-Сайде. Это было наполовину шоу, наполовину выставка. Устроители постарались на славу, чтобы воссоздать атмосферу, – о том времени напоминало все, от винтажного автомобиля марки «Штутц-Беркат», припаркованного у входа, до энергичного фортепианного регтайма и рожков с мороженым по пять центов. Работники театра изображали недоумение при виде смартфонов, айподов и даже пластиковых бутылок с водой в руках школьников. Несколько устройств пришлось конфисковать, потому что семиклассники непременно хотели показать персоналу какое-нибудь сногсшибательное, а то и неприличное приложение. Они, казалось, забыли, что сотрудники – такие же современные люди, как они сами, и у них, наверное, есть собственные сотовые телефоны в карманах, скрытых под золотым позументом и сверкающими эполетами.
Наконец все успокоились, и шоу началось. На сцену выходили певцы, чечеточники, жонглеры. Следом выступил комик с дурацкими несмешными шутками – но, возможно, так и было задумано, чтобы показать, каким был юмор в двадцатые годы. Освистывали его так громко, что учителям пришлось ходить туда-сюда между рядами, раздавая шепотом предупреждения. Но потом незадачливого артиста утянули со сцены, зацепив за шею рукояткой трости, и все поняли, что в водевилях так и положено.
После короткой немой кинохроники об избрании Калвина Кулиджа президентом,
