style="font-size:15px;"> И внезапно схватила за штаны, зажав рукой писюлю. Он попытался вырваться – не получилось.
– А это что? Какой уже крепкий гвоздик! Ишь ты!…
И сама смутившись, разжала руку. По веснушатому ее личику поползли розовые пятна, словно солнечные зайчики.
– Говори, зачем подглядывал?
Судареву стало стыдно до покраснения, как говорила воспитательница в приюте, но не от того, что подглядывал – от того, что вынужден был рассказывать это старшей сестре, еще чужой девчонке.
– Никогда не видел голых женщин. – неожиданно по взрослому признался он. – Чтоб совсем голых…
– Маленький еще, смотреть. – выговорила она без прежнего ехидства. – Ну и что ты увидел? С таким гвоздиком?
– Почему-то у нее волосики растут. – что думал, то и сказал Сударев. – Вот у тебя волосиков нету, а у нее есть.
– А ты видел? Может, есть!
– Видел. – признался он. – Когда ты утром спала, рубашка задралась…
– И за мной подсматривал?
– Совсем немножко. За тобой смотреть не интересно…
– Почему не интересно? – возмутилась Лида. – А за тетей Леной интересно, да?
– Ты же мне сестрица…
– Я тебе не родная сестрица!
– А мне так хочется, чтобы ты родной стала! – с зажатым трепетом признался Сударев. – Такой родной-родной!
Он не собирался подлизываться к ней, однако сестрица решила именно так, схватила Подкидыша за руку и повела домой. Там посадила на табуретку посередине комнаты и взяла мухобойку.
– Родителей можешь звать, как хочешь. – вдруг заявила она, хлопая мухобойкой по своей руке и показывая тем самым свою полную власть. – Но теперь будешь делать то, что я тебе прикажу. И только попробуй не послушаться! Расскажу маме, как подглядывал за соседкой – тебя снова сдадут в приют!
Лида была старше всего на два года, но уже перешла в третий класс – раньше отдали в школу, училась на «отлично» и считалась не по возрасту умной девочкой. Младшие сестры ходили в детский сад, а ее оставляли дома, присматривать за усыновленным Подкидышем, убираться в комнатах и полоть грядки, вскопанные под окном.
Сударев тогда не испугался ее строгости, но все-таки дал слово повиноваться старшей сестре, поскольку обратно в детдом очень уж не хотелось, по крайней мере, летом. Лида любила играть в учительницу и обещала родителям подготовить приемыша к школе, чтобы, как и она, пойти шестилетним и чуть ли не с первого дня начала с ним заниматься. Сударев относился с прилежанием, но не потому, что стремился к учебе; хотелось скорее стать взрослым, ибо детство опостылело, как только он осознал свое сиротское положение.
Осенью в школу его не взяли, хотя он научился читать, писать и считать до тысячи, а ближе к зиме, когда многочисленное семейство Сударевых получило большую отдельную квартиру в новом доме, Подкидыша на самом деле вернули в детдом, бывший неподалеку от
