вообще-то, но может спасти мир… Или не могу? И поэтому «иди и рисуй себе, и больше не греши» …
И тут Седрик схватился за лезвие и рванул его на себя, порезав пальцы; Тео отпустил меч от неожиданности; остался безоружным; и тут кулак Седрика врезался ему в лицо; голову пронзила боль, острая, горячая, как суп с гренками; Тео влетел в стену, ударился головой и сполз на ковер; кровь потекла по губам так густо, что Тео сглотнул; кровь отдавала железом и корицей; Тео дал себе секунду и кинулся на Седрика, но тот опять ударил его – не ударил даже, толкнул; Тео врезался в книжные полки, ничего не упало – книги, шкаф – как в фильмах, только Тео; больно было ужасно, он застонал и заплакал от злости; встал на четвереньки, собираясь с силами, утирая кровь шелковым рукавом – вытащил рубашку из кольчуги; Седрик стоял и смотрел на него, опираясь на меч; невозмутимый, как брошенный маяк; потом что-то щелкнуло; запахло дымом; Седрик подошел к Тео, сел перед ним на корточки и дал ему зажженную сигарету – вишневую, коричневую, крепкую. Тео взял, сел на ковер и стал курить, с трудом, сквозь разбитые губы.
– Чувствую себя в книге Чандлера. Простите, сэр, я вам ковер закапал.
– Ничего. Ты и вправду был готов убить меня?
– Да, я только для этого и пришел.
– Бедная Матильда. А что бы ты делал с телом?
– Не знаю, сэр, оставьте меня в покое, я с ума сойду сейчас со стыда. Я бы умер… сам умер, если бы не сказали. Покончил бы с собой.
– Кровавое Рождество в доме Талботов-Макфадьенов. Зачем тебе Братство Розы, Теодор, сам подумай, так ты станешь знаменитым художником, по твоим комиксам снимут кино, женишься на Матильде, будешь купаться в деньгах. Ты же любишь деньги – любишь одежду, книги, музыку, хорошую бумагу, карандаши… Как ты будешь без своих костюмов, вельветовых пиджаков, шейных платков алых, а, Адорно?
– Вы меня с Артуром, моим другом, путаете, я все-таки практичнее одеваюсь, у меня даже кеды есть, – Седрик протянул ему платок, и Тео высморкался – кровавыми сгустками. – Вы мне, блин, нос сломали.
– Тебя и со сломанным носом куча народа любить будет. А что ты хочешь сделать с ними – с Артуром и Матильдой – просто бросить? Ты же их путеводная звезда, их смысл жизни, они чувствуют себя хорошими только рядом с тобой…
– Я знаю, сэр; мне было бы нетрудно провести всю свою жизнь рядом с ними; но я решился; я эгоист; я хочу счастья для себя. Я ведь несчастен сейчас. Я ничто. Я будто дом Крота из «Ветра в ивах» – он ушел от меня, а потом вернулся и зажег свет, камин, потом опять ушел, и я жду его… пустой, темный… Как только я что-то встречаю, какой-то знак, намек, просто совпадение – я сразу же загораюсь – во мне будто Рождество наступает; я чувствую такую радость; она будто от музыки, от снега; радость обладания миром.
– И ты готов умереть, если я не скажу? – Седрик приставил к его горлу меч и надавил, Тео ощутил, как острие на миллиметр вошло в его кожу.
– Да, сэр. Раз я не смог убить Вас. Что за меч?
– Это мой меч. Моего ордена… Мне дали его, когда я принес обет.
– Убивать?
