закажешь? – интересуется Мэгги, та, которая старше и стройнее.
На первый взгляд кажется, что она редко улыбается, но морщинки вокруг ее глаз опровергают эти подозрения.
Адди заказывает большой кофе и пару маффинов, черничный и шоколадный, протянув скомканную десятку, которую нашла на столе у Тоби. Конечно, можно было бы стащить что-нибудь на рынке, но Адди нравятся уютная палатка и старушки-владелицы.
– Есть десятицентовик? – спрашивает Мэгги.
Адди выуживает из кармана мелочь, достает несколько четвертаков, затем пять центов и вдруг нащупывает кое-что еще. Деревянное кольцо снова на месте, теплое среди холодного металла. Коснувшись его пальцами, Адди сжимает зубы. Это словно назойливая мыслишка, от которой невозможно избавиться. Адди перебирает монетки, стараясь не трогать кольцо и сопротивляясь желанию зашвырнуть его в заросли травы. Она знает, что ничего этим не добьется. Кольцо всегда возвращается.
Мрак шепчет ей на ухо, обвивая горло руками, словно шарфом:
«Я всегда с тобой».
Адди вытаскивает десять центов и прячет остальное в карман.
Мэгги вручает ей сдачу: четыре доллара.
– Откуда ты, солнышко? – спрашивает Мел, замечая в произношении Адди слабый акцент.
Теперь он почти исчез: Адди лишь иногда проглатывает «с» и немного смягчает «т». За долгие годы ей так и не удалось до конца с ним распрощаться.
– Много где побывала, – отвечает она, – но родом я из Франции.
– Oh-la-la, – протяжно тянет Мел с четким бруклинским прононсом.
– Держи, милая, – говорит Мэгги, передавая Адди пакет с выпечкой и высокий бумажный стакан.
Она хватает его, с наслаждением грея замерзшие пальцы. Кофе крепкий и черный, Адди делает глоток, внутри разливается тепло, и вот она уже снова в Париже, в Стамбуле, в Неаполе.
Глоток воспоминаний…
Адди направляется к воротам парка.
– Au revoir![4] – выкрикивает вслед Мел, старательно выговаривая каждую букву, и Адди улыбается в плывущий от кофе пар.
В парке воздух прохладен и свеж. Солнце взошло, но как бы оно ни пригревало, холодно еще по-зимнему. Адди выискивает солнечное местечко и опускается на покрытый травой склон под безоблачным небом.
Кладет поверх бумажного пакета черничный маффин и попивает кофе, разглядывая книгу, которую позаимствовала со стола Фреда. Адди не удосужилась посмотреть, что же схватила, но теперь ее сердце замирает при виде потертой мягкой обложки с названием на немецком языке.
«Kinder und Hausmärchen», Brüder Grimm.
Сказки братьев Гримм.
Немецкий Адди подзабыла. Он ютится в самом уголке памяти, которым она не пользовалась со времен войны. И вот Адди счищает с него пыль, зная, что язык как ни в чем не бывало лежит нетронутым под слоем грязи, стоит лишь ее смахнуть. Таков дар памяти. Она перелистывает хрупкие страницы, спотыкаясь взглядом о слова.
Давным-давно
До свидания (
