разрешения у твоего отца, но по крайней мере кольцо выбрано со вкусом.
– А отчего ему быть безвкусным? – не удержалась я. И зря.
– Ну кто знает, как американец представляет себе кольцо в знак помолвки. Ты могла остаться черт-те с чем на пальце, если только не сама выбирала. Скажи, ты сама выбирала?
В ее голосе слышалась чуть ли не надежда.
– Мама, я выхожу замуж не за Либераче[11], – сказала я. – Кольцо выбрал Алекс. Самостоятельно, без меня. И оно прекрасно. Я сама не могла бы выбрать лучше.
– Я и сказала, что кольцо хорошее, – оскорбилась мать и заправила седеющие светлые волосы за уши. – Могу ли я спросить, когда и где ты собралась устраивать свадьбу? Или ты сейчас скажешь, что вы уже поженились в Вегасе?
Приступ кашля – то еще удовольствие при послеполетной дурноте, но я справилась с собой и не прервала беседы, поспешив предварить остальные провокационные вопросы.
– Ну, когда это было, – заикаясь, ответила я. – Все будет скромно. Распишемся в муниципалитете, затем ужин, небольшая вечеринка, и все. Не надо нам заказывать собор Святого Павла или Святого Патрика.
– А где этот собор Святого Патрика?
– В Нью-Йорке. – Я пренебрежительно махнула рукой. – Я не хочу помпы. Веселый праздник со всеми, кого положено пригласить, и обильной выпи…
Видеть свои собственные гримасы на мамином лице было до жути странно. Конкретно эта мина означала, что она не в восторге.
– Обилием великолепных цветов, – с опозданием поправилась я.
– Ты хочешь сказать, что свадьбу вы устраиваете в пивной? В нью-йоркской пивнушке?
– Про пивную я ни слова не сказала!
Это было правдой.
– Но выйти замуж ты хочешь в Нью-Йорке?
– Не обязательно, – покривила я душой.
– Энджел! – Мама сделала такое же лицо, как я в мексиканском ресторанчике в Нью-Йорке, когда мне сказали, что у них нет гуакамоля.
– Мы еще ничего не решили. Да ты вроде и не числишься в черных списках авиакомпаний?
С секунду мать рассматривала свои ногти.
– Вот как?
Наконец она подняла на меня голубые глаза.
– Так, теперь давай об этом Алексе.
– Не надо делать вид, будто я только что притащила его домой из мусорного контейнера за супермаркетом, – сказала я. – Ты говорила с ним по телефону, видела фотографии. Я тебе все рассказывала. – Ну естественно, не все. – Я знаю его почти два года…
– А Марка ты знала почти десять лет, – перебила мать, жестом попросив меня замолчать. Хорошо, что я устала, не то я шлепнула бы ее по этой поднятой руке. – Пока твой Алекс не приехал, говорю тебе – будь осторожнее. Ты долго жила за границей, у тебя в голове все перевернуто, но теперь ты дома, и я хочу, чтобы ты очень тщательно все обдумала и не принимала поспешных
Известный американский пианист-гей.
