жена, Мария де Монсеррат Риарио Мартинес де Сан-Хосе,– выговаривая имя жены, дон Хуан отвесил супруге церемониальный поклон,– моя дочь, э-э-э… впрочем, мою дочь вы, насколько я понимаю, уже знаете. Прошу за стол, сеньор Родригес,– хозяин улыбнулся и указал на единственный свободный стул. Не успел я присесть, как слуга в потёртой малиновой ливрее поставил на стол четвёртый прибор и принялся украшать его всевозможными яствами.
– Сеньор Родригес, моя дочь сказала, что, пока вы были в плавании, ужасный пожар уничтожил ваше родовое гнездо в Картахене и вам предстоит отстраиваться заново. Примите мои самые искренние сожаления.
Я склонил голову, лихорадочно соображая, как мне следует реагировать на это печальное известие.
– В связи со случившимся позвольте мне, сеньор Родригес,– продолжил дон Гомес,– предложить вам услуги нашего дома, пока вы не исправите положение погорельца.
Отмалчиваться дальше не представлялось возможным.
– Досточтимый дон Гомес, примите мою искреннюю благодарность,– коротко ответил я, припомнив наказ отца: «Меньше слов – меньше печали».
По окончании приветственного ритуала дон Гомес, а за ним и все остальные приступили к завтраку. Впервые в жизни я чинно принимал пищу. Это что-то! В нашем светлом будущем мы совершенно не заботимся об изобразительной стороне дела. Польза целиком и полностью определяется количеством и качеством съеденного. Во время трапезы за спиной практически каждого едока изнывает от безделья какая-нибудь техника. Электроника не знает этикета и ежеминутно просит аудиенции, нарушая установленные ритуалы правильной и счастливой жизни.
Теперь же, постигая науку неторопливого застольного разговора, я отвечал на вопросы родите- лей Катрин и по ходу разговора вживался в чужую, незнакомую мне реальность. Одновременно я резал на кусочки дымящуюся на тарелке мякоть кордеро, сдобренную не менее чем десятью приправами и соусами, которые предлагали слуги и лично сам хозяин. Я глотал отрезанные кусочки, не пережёвывая. Жевать и одновременно толково отвечать на вопросы у меня просто не получалось.
– Сеньор Родригес,– обратился ко мне дон Гомес,– пусть дамы простят меня за несвойственную их интересам тему, но мне непременно хочется знать одну деталь. Скажите, вы играете в шахматы?
Он перевёл на меня взгляд, полный нетерпеливого ожидания. При этом тело дона Гомеса неестественно подалось вперёд и застыло едва ли не в падающем положении. Я испугался, что хозяин действительно может потерять равновесие (центр тяжести его грузного тела явно выступал за площадь опоры), и мне ничего не оставалось, как поспешно сказать: «Да». Отвечая дону Гомесу, я наблюдал краем глаза, как донна Риарио приложила палец к губам и что-то тихо сказала Катрин. Затем она подняла к глазам лорнет и внимательно посмотрела в сторону мужа.
О причине столь странной реакции донны Риарио я узнал чуть позже. Оказывается, шахматы для дона Гомеса были не азартной игрой с целью победить соперника, но
