и председатель Мао с его пушками наполнили городок громом снарядов и сиянием лезвий.
На собрании по критике несознательных И Ши первым крикнул: «Долой моего отца!» И односельчане, не мешкая, вскинули руки и изо всех сил закричали: «Долой моего отца!» Когда они прокричали это три раза кряду, И Ши почуял, что что-то тут не то, и погрузился в долговременные раздумья, прокусив себе зубами палец (у И Ши была привычка в сложных ситуациях засовывать в рот палец и покусывать его). Разобравшись, в чем произошла нестыковка, он выскочил на сцену и громко крикнул: «Нечего ерунду кричать, речь о моем отце, а не о ваших!» Только тут-то все и прозрели. Тогда односельчане уже в ответ на призывы И Ши «Долой моего отца!» отвечали иначе: «Долой твоего отца!»
И Ши вновь вернулся в школу. Ученики связали учителя Цуна. Он стоял на коленях на позорной трибуне, которую соорудили из сдвинутых парт, а под колени ему насыпали битого стекла. Ученики младших классов, подпрыгивая, отвешивали ему оплеухи, пена в уголках его рта из белой превратилась в красную.
И Ши не одобрял избиение учителя, предлагая ругать его. Половина учеников согласилась с И Ши, а вторая половина выразила категорический протест. Критические собрания стали проводить поочередно в двух разных формах. «Ругатели» во главе с И Ши только ругали, но не били. «Драчуны» во главе с Сунь Чжишу (по прозвищу Яичная Скорлупка) только били, но не ругали. «Драчуны» в качестве орудий критики использовали палки, плетки и ремни, избивая Цуна Большую Челюсть так, что на нем не оставалось живого места и он едва-едва дышал. А «Ругатели», воспользовавшись грязными выражениями, накопленными многочисленными поколениями жителей Хулучжэня, разделали Цуна Большую Челюсть под орех, заставив его потерять дар речи.
«Драчуны» ранили только плоть, а вот «Ругатели» трогали за душу. В конце концов Цун Большая Челюсть взмолился о пощаде, умоляя И Ши: «Ах ты, черепашье отродье, пускай уж лучше Яичная Скорлупка забьет меня насмерть. Не надо меня больше ругать!»
7
В Хулучжэне три года подряд свирепствовал неурожай, от голода вымерла пятая часть населения – практически столько же, сколько в общем количестве жителей составляла доля дураков. В каждой семье умер как минимум один человек, были и две семьи, в которых умерли все. Были и три семьи, в которых никто не умер – это были семьи деревенских кадровых работников. Прежде собирали тыкву величиной почти с нижний жернов, но в те три неурожайных года она вырастала не больше тарелочки. С деревьев ободрали всю кору, выкопали и съели все корешки, а кукурузный жмых и растертые стебли гао ляна стали знатным угощением для дорогих гостей.
Вся деревня страдала водянкой и вздутием живота, всех донимал кровавый понос.
И Ши в то время было всего десять с небольшим, целыми днями он отчаянно грыз свои руки, едва не обгладывая их до самых костей. Бабушка мазала ему пальцы куриным пометом, чтобы ее внука отпугивали грязь и вонь, и только благодаря этому его руки смогли уцелеть.
Бабушка
