это сказал? – Габриэла плюхнулась на стул и прижала к разбитой губе кусок мороженой рыбы. – Жоржи Амаду?
– Нет… хотя вполне мог бы. Так говорит моя сестра Оба.
– Оба? Которая научила тебя готовить? – усмехнулась подруга. – Оба… Это же имя ориша? Одной из жён Шанго, хозяйки бурной воды и покровительницы всех кухарок?
«Именно так», – подумала Эва. Вслух же сказала:
– Займись рыбой, её нужно разделать. Будешь мне помогать.
С мокекой Эва прекрасно справилась бы и сама. Но ей хотелось избавить подругу от грустных мыслей, а ведь ничто так не отвлекает, как работа руками!
Впрочем, Габриэла больше не плакала. Она разморозила в микроволновке люциана, порезала его на большие куски, затем принялась мыть овощи в раковине. Время от времени, она, морщась, дотрагивалась до ссадины в углу губ, встряхивала волосами, бормотала: «Вот же мерзавец, а?..» – но держалась почти спокойно. Настолько спокойно, что, залив рыбу с овощами кокосовым молоком и поставив тушить мокеку под крышкой на плиту, Эва решилась спросить:
– А что случилось сегодня? Отчего Ману так разошёлся?
– Да пошёл он к дьяволу! – Габриэла резко взмахнула рукой, уронив на пол клубень батата. – Идиот! Параноик! Псих! Думает, что имеет право следить за мной! Кто он такой, чтобы читать мои письма? Лазить в мой телефон? Да такого даже мои родители себе не позволяли, а уж этот!..
– Мануэл читал твою переписку?!
– Да! А мне и в голову никогда не приходило поставить пароль! Я, знаешь ли, так воспитана, что чужая частная жизнь – табу! Я никогда не отслеживала ни его звонков, ни СМС, ничего другого! А зря, наверное! Может, уже давным-давно бы его бросила… Эвинья, ну зачем, зачем ты вмешалась? У тебя же со дня на день должна была открыться выставка в «Армадиллу»! И ведь это я её устроила! Я показала Мануэлу твои картины, я выбила из него согласие, я провела всю подготовительную работу, обзвонила и пригласила кучу нужных людей, добилась, чтобы была реклама в прессе и в Интернете, даже заказала тираж каталогов в счёт будущей прибыли… А теперь что?! Думаешь, этот говнюк забудет, как ты ему врезала с ноги в челюсть?! Да он же злопамятный, как…
– Наплевать, – как можно безразличнее сказала Эва. – Не сейчас, так потом.
– Что – потом? Выставка?! Эвинья, ты в своём уме? Люди годами добиваются…
– Габи, Габи, опомнись! Это ты сумасшедшая! То есть, я должна была бросить тебя в квартире со свихнувшимся любовником, – лишь бы только самой выставиться со своей мазнёй в «Армадиллу»?!
– Куча моих знакомых именно так бы и поступила, – внимательно глядя на Эву, подтвердила Габриэла.
– Ориша не одобряют такого поведения, – резко отозвалась Эва, открывая свой рюкзак и извлекая небольшую, в ладонь величиной, статуэтку.
– Это Йеманжа? – заинтересовалась Габриэла. – Твоя работа? Можно взять в руки?
– Нет, это сделала моя бабушка Энграсия. Она была лучшей мастерицей «чудес» во всей Баии! Мне до неё далеко.
– Какая красивая… – Габриэла покачала
