закрутилась железная люстра, заплясали кирпичные стены. В нос ударил запах касторового масла, скипидара и столярного клея. В ушах поднялся мерный машинный гул.
– Долго же вы решались, – хмыкнула незнакомка. Подхватив Александру под руку, она потянула, помогая встать, а потом указала в глубь башни: – Сядьте, я подготовлю мазь.
Александра тяжело опустилась на предложенный стул.
– Как… ваше имя, сударыня?
Голос звучал хрипло, словно наутро после жженки. Александра пила сию мерзость лишь однажды, при принятии в полк, но тогда именно так же высох язык и шерстяным ощущалось горло, а за глоток воды хотелось отдать хоть правую ногу.
– Ягина Ивановна.
Перед глазами стоял туман, и сквозь него вдоль полок мелькало зеленое и медное. В ловких руках что-то стеклянно звенело, сушено хрустело, скрипуче толклось и нетерпеливо булькало. Вскоре зашаркали, прихрамывая, сапоги, запахло хвоей, болиголовом и отчего-то кладбищем.
– Снимайте мундир, сударь.
– Зачем? – Александра вцепилась в ворот. Увидев горшочек мази в руках Ягины, она постаралась придать голосу твердости: – Я сам.
Ягина лишь пожала плечами.
– Как вам будет угодно.
Дождавшись, когда она отойдет обратно к полкам, Александра отвернулась и принялась расстегивать доломан. Ледяные пуговицы еле протиснулись в петли, присохшую ткань рубашки пришлось отдирать от кожи. Ошметки витого золотого шнура вбились картечью в края раны и никак не хотели поддаваться.
С левой стороны, как раз над тканью, которой Александра утягивала грудь, три рваных отверстия чернели, словно прорехи на платье. Не кровили, но вздыбились свежераспаханным полем. Из дырок торчали кончики зазубренного железа – уродливо, чужеродно. Мерзко. Будто что-то росло из груди – зародило семя, пробилось и теперь выжирало, питало свои корни ее внутренностями. Александра брезгливо взялась за острие.
– Осколки не трогайте, – сказала Ягина, не глядя. – Сами выйдут, когда будет время. Просто намажьте.
Мазь оказалась тягучей, липкой и пахла ладаном. Она покрыла воспаленную взбугренную кожу белесым налетом, подарила онемение, прохладу. Муть понемногу отступила, перед глазами прояснилось, Александра будто вынырнула из густого болота.
– Благодарю вас, Ягина Ивановна, – сказала она, снова опуская края рубашки и застегивая доломан до горла. – Я уже дважды обязан вам жизнью.
– Жизнью ли? – хмыкнула Ягина. Она пристально оглядела Александру, кивнула сама себе и только тогда наконец избавилась от громоздкой шинели, скинув ее на спинку вольтеровского кресла, стоявшего у печи. – Ну что же, добро пожаловать в мое скромное прибежище, – сказала она, делая щедрый жест. – Чувствуйте себя как дома.
Александра оглядела странное место, где обитала ее спасительница. Внутри башня показалась ей складом, куда относили мебель, отслужившую свою жизнь в барском доме. В одной стороне виднелась роскошная, но проеденная молью китайская
