рад, что ты рада, что… ну, дальше ты знаешь:)…»
Мы общались всего несколько дней, к тому же лишь виртуально, а все было так, будто мы знаем друг друга тысячу лет. С первого письма между нами что-то возникло: общий смех, только нам двоим понятные шутки.
Спустя месяц, шестого сентября, я встречала Фреда в аэропорту и, наплевав на приличия, держала в руках табличку «Dirty talking»[1].
И вот он, такой смущенный, немного ошарашенный обрушившейся на него еще в самолете русской реальностью, в простецкой кожанке и джинсах, высматривает меня в толпе, близоруко щуря глаза.
Я спрятала лицо за табличкой. Мне было страшно, безумно страшно. Вдруг он окажется не таким, каким я себе его надумала? Все же фотография дает довольно расплывчатое представление о человеке. Я смотрела в пол и увидела, как ко мне приблизились респектабельные английские ботинки. Издав нервный смешок, я выглянула из-за таблички. Это был он. Мы долго смотрели друг на друга. Как странно видеть человека впервые после того, как общался с ним целый месяц в эпистолярном жанре, который зачастую предполагает большую откровенность нежели «живые», не виртуальные разговоры. И все же вот он, Фред, мой смешной и непосредственный парень из интернета.
Фред склонился ко мне, чтобы поцеловать в щеку в знак приветствия. Я позволила себя поцеловать, чуть коснувшись рукой его шеи. Потом мы посмотрели друг другу в глаза. И улыбнулись. А потом хором сказали:
– I’m so glad![2] – и засмеялись.
4
Мы решили, что ему лучше будет поселиться для начала в отеле, чтобы мы не смущали друг друга постоянным присутствием и имели пути к отступлению в случае, если один из нас все же разочаруется в другом. К тому же, несмотря на то, что мы уже так много знали друг о друге, мы все еще пребывали в конфетно-букетной стадии и нам только предстояло наше первое свидание, а за ним и все остальные.
Однако Фред почти не появлялся в своем номере, а на третий день вообще забрал свои вещи и переехал ко мне. Мы поняли, что оба нашли то, что искали. Если бы это произошло не со мной. Я бы ни за что не поверила в такую историю. И все же это было реальностью.
Его совсем не шокировала моя крохотная квартирка и примитивные бытовые условия. Домашний монстр под названием «колонка» даже понравился ему, он с радостью научился ее включать.
Фред курил, но обещал бросить, как только я приму его предложение руки и сердца. Потому что для него важно, чтобы мать его будущего ребенка не подвергалась вредному воздействию дыма. Он часто заговаривал о ребенке, я видела, что он по-настоящему готов стать отцом, не просто потому что он хочет детей, а потому что он без ума от меня.
Было здорово показывать ему Москву. Мы много фотографировались, сходили в Большой, посмотрели Красную Площадь, зашли в магазин сувениров на Арбате и долго-долго выбирали самую красивую матрешку. В итоге купили бело-голубую с серебряной росписью.
– Она похожа на тебя, – сказал Фред, любуясь ею, как ребенок. Целый вечер он разбирал семейство матрешки и собирал снова. Взяв в руки самую маленькую, совсем крошечную матрешечку, он мечтательно сказал:
– А
Dirty talking – грязные разговоры (англ.)
I’m so glad – Я так рад(а), перевод с английского.
