не вспоминать об этом, – оборвал я его, в надежде, что он прекратит эти семейные жалобы. Я не планировал беседовать с ним по душам.
– Если честно, я не знаю, как мне жить с последствиями очередного кризиса. Я всех обидел, я всем испортил настроение, всем понизил самооценку, – оживленно сказал он.
– Мы строим козни всему миру, так что дома можно позволить себе быть ничтожным – плохим отцом, плохим мужем, насколько позволяет темперамент, – нашел я свои слова поддержки для шефа, лишь бы он скорее перешел к делу.
– У меня нет темперамента. К сожалению, – скривился он.
– Все наладится, я имею в виду – все остальное, – сказал я и вопросительно посмотрел на шефа.
Он вздохнул и, глядя куда-то в сторону, сердито изрек:
– Не мне тебе говорить, что в науке, которой мы с тобой занимаемся, по-настоящему ничего не определено, и чем дальше, тем хуже. То есть тридцать лет назад они обо всем договорились, открыли все эти частицы, доказали существование всех этих материй. А потом все посыпалось. Теперь сотни таких лабораторий, как наша, полностью сосредоточились на новомодных направлениях – от квантовой герменевтики до физики причинных столкновений. Вынуждены были сосредоточиться, чтобы исправно получать финансирование, – продолжал он. – Часть из этих направлений возникла после открытия необычных явлений в поведении элементарных частиц, другие были результатом математических откровений, еще пару тем принесли космические экспедиции за пределы Солнечной системы, все остальное было околонаучным бредом, вызванным к жизни новой политикой хеджевых фондов, которые научились извлекать прибыль из заведомо провальных научных проектов. Ты помнишь, как у наших инвесторов дела пошли на лад, когда группа молодых лаборантов на свой страх и риск заменила мюонный соленоид на бассейн с наногелем. Теперь Стреглово и Селижарово успешно конкурируют с несколькими старыми и новыми исследовательскими центрами. Как раз где-то на стыке деятельности службы глобального мониторинга и маленьких экспериментальных лабораторий возникла теория, что поведенческие и ситуативные эффекты в физике причинных столкновений можно наблюдать и изучать в обычной жизни, не прибегая к громоздким и баснословно дорогим инструментальным методам. Это стало началом заката эпохи ускорителей в физике. Позже удалось доказать, что физика столкновений лучше других методологически раскрывает невидимую материю и присутствие частиц для переноса этих видов взаимодействия. Принципы экспериментальной физики взяли и выбросили на свалку. Больше ничего подтверждать на опыте не надо, поскольку все явления, по сути, единичны и ситуативная физика это подтверждает всем массивом своих данных. Каждый случай уникален.
– К чему этот экскурс? – вежливо поинтересовался я.
Шеф усмехнулся и решил немедленно подойти к сути:
– Ты прекрасный исследователь, но мы больше не будем
