а, потешники? – засмеялся и уехал.
Войдя во двор, скоморохи остановились. В княжеских хоромах бывать доселе не приходилось. Терем предстал дородным мужем в пышных одеждах. Подзоры, причелины, полотенца, всё в затейливом узорочье – солнечных кругах, «небесных хлябях», косых крестах, громовых знаках, диковинных зверях. Выпуски украшали вороньи головы. Тиун провёл по лестнице на рундук, с него попали в сени с двумя узкими окнами в свинцовых переплётах с кругляшками слюды. Тиун поторапливал, не позволяя оглядеться. По широкой лестнице поднялись на верхний ярус, пошли по переходу, через горницы, освещённые тяжёлыми свечниками. Всё явственней слышался разноголосый говор. Тиун распахнул двери, и оробевшие скоморохи оказались в Людной палате. Вдоль стен стояли столы, за которыми сидели бояре и дружинники. За дальним коротким столом, соединявшим оба длинные, сидел муж в расшитой золотом свите. «Князь!» – догадался Жихарь и первым склонился в земном поклоне. Всеслав был мужем не тучным, но рослым, с могучими раменами, широкой выпуклой грудью, крупной головой. Мощная причёсанная борода из прямых жёстких волос спускалась ниже столешницы. Лик имел с крупными чертами. Из-под густых бровей тяжело смотрели серые глаза.
Всеслав отстоял вечерню. На Божественную литургию не остался, отправился пировать с ближними.
Князь поманил скоморохов, кивнул чашнику. Тот не скупился, налил по доброй чаре. От крепкого мёда шумнуло в голове. Жихарь крякнул, утёрся рукавом.
– Ну что, весельчаки, позабавьте нас перед походом, – насмешливо молвил князь. – Слыхал, задорные потешки показываете. Понравитесь, одарю, а нет, так не взыщите, велю палками из города гнать.
Боян со Смеяном тронули струны на гуслях, Родогор заиграл на гудке. Переяр натянул на себя медвежью шкуру, Шуст – балахон с козьей головой. Жихарь, пока Шуст бодал Переяра, а Смеян пел прибаутки, установил на плечах подпорки, укрепил на них обруч с холстом, закрывавшим голову и поднятые вверх руки. Хмель ли подействовал или подзадоривание князя, кукольник решил показать попа и работника. Попов, бояр он представлял на улицах, торгах, среди сильных мира сего – опасался. Сегодня – рискнул. Представленное действо, словно у простой чади, вызвало у бояр и дружинников веселье. Хохотали, разинув рты, хлопали по ляжкам. Скоморохи утирали пот, подгулявшие дружинники пускались в пляс.
Дружинники сдвинулись, притомившихся потешников усадили за стол, правда, с самого края, у дверей. Меды развязали языки, толкали на похвальбу. Да дружинники и не считали нужным скрывать свои планы. Жихарь поначалу мало вслушивался в пьяную болтовню. Здесь, на краю стола, разносолов стояло меньше, но блюда были обильны. Скоморохи ели, пили – за ушами трещало.
– Святки кончатся, наполним скотницы.
– Поубавим спеси Новгороду. Шибко возгордились новгородцы. Будут, будут платить дань Полоцку.
Напротив гоготали:
– Что не дадут, сами возьмём. Окропим белый снег красненьким.
Вожака
