Княжий воевода всё же отправил гонца в Киев, упредить великого князя. Што делать будем, што думаешь, брате?
Якун хлебнул мёда, взъерошил бороду.
– Што тут думать, разобьёт Всеслав Мстислава. Дружина у Всеслава не чудь белоглазая, крепкие вой, да и сам Всеслав – вой храбрый и воевода искусный. Шибко полоцкий князь на брань злой. Разорит Всеслав Новгород, некому город боронить. На посадника надёжи нет, не люб Петрята новгородцам.
– Я в новгородскую тысячу пойду, – перебил, воскликнув громким голосом, Дмитр, окинув отца и стрыя быстрым, острым взглядом.
– Ну и сложишь зазря голову, – буркнул отец, тяжело посмотрев на сына. – Мстиславу под своей рукой курей держать, а не рати водить. Вот што мыслю: завтрева в вотчину уедем.
Якун поставил локти на стол, мял бороду, молчал, наконец молвил:
– В Киев уйду, к великому князю.
– А што, показаться великому князю в лихую годину – се добре. Он с братьями пойдёт Новгород вызволять, не оставит сына. А там как дело обернётся, великий князь не забудет усердия.
– Я тоже в Киев уйду! – упрямо воскликнул Дмитр. – Не стану, яко заяц, от Всеслава бегать.
Гюрата посмотрел на упрямого сына. Оставаться в Новгороде – дело гиблое, ни живота, ни добра не убережёшь. Надобно о себе заявлять, коли хочешь чего-нибудь добиться.
Полночи боярин с сыновьями и тиуном Ростихом прятали добро в схоронки. Да всё не спрячешь и с собой не увезёшь.
Утром Гюрата Завидич отправил гонца в вотчину – известить о своём прибытии. Отай велел шепнуть огнищанину Жиромиру, дабы весёлых девок припрятал, ибо боярыня едет.
Боярыня с невесткой поплакали на груди сына, отправлявшегося неведомо куда. Боярин прикрикнул:
– Почто ревёте, будто навек прощаетесь. Рухлядь укладывайте.
Сам был уверен в благополучном исходе дела. На брань с соединёнными дружинами Ярославичей Всеслав не пойдёт.
В путь отправились после обеда. Боярин с сыном Мирошкой и заветным сундуком – в одних санях, жёны – сама боярыня, дочь и невестка с младенцем – в других. Следом тянулись возы с добром. На всех конях ехали челядинцы, в усадьбе остался тиун Ростих с малой дворнёй.
Смеяна развешивала стынущие на морозе порты, рубахи, те жестяно брякали на ветерке. Беда с этими мужиками. Неужто не могут найти времени простирать бельишко? Наняли б кого, коли сами не могут. Который день перестирывает, руки отваливаются. Шутка ли, шестерых мужиков обстирать. Легко сказать: жена скомороха всегда весела. Одно веселье и есть. Иной раз, раздосадованная какой-либо домашней неурядицей, говаривала соседкам Смеяна:
– Как веселюсь – все видят, как плачу, никто не видит. Живу весело, да есть нечего. В избе не протолкнуться. Один гусли настраивает, другой пляшет.
Из-за тына окликнула соседка:
– Ай, Смеяна, никак ничего не слыхала?
– А
