почему?! Ну, если честно, причин много… После второй мировой войны Пабло Пикассо – художник такой великий, эмблему даже нарисовал: голубя с веточкой оливы. А на самом деле, ещё в Библейских рассказах эту птицу так называли. Голубь, он ведь в разных странах и у разных народов по-своему уважаем…
– Расскажите, расскажите… – послышались робкие детские голоса.
– Про Великий потоп слышали? Так вот, голубь ветвь оливкового дерева Ною доставил, чтобы тот узнал, что суша на земле есть. Благую весть, значит, принёс! Ещё в древности его считали символом плодородия, а раз все сыты, то и война ни к чему. Значит – птица мир несёт! И в Древнем Риме голубь считался символом мира. По легенде, голуби гнездо в перевёрнутом шлеме бога войны
Марса свили, а тот картине этой так умилился, что не стал их беспокоить, и от очередного кровопролития отказался! А сколько посланий и писем голуби доставили! Про голубиную почту-то слышали?
Между тем голубь в белой шапочке важно разгуливал по асфальту, будто понимая, что речь идёт именно о нём.
– Ах, какая же гадкая эта собака! Такую важную птичку покусала! – проговорила маленькая девочка. – Вот собака, она же совсем неважная! Разве можно ей птичек обижать!
– И собака важная! У матушки-природы не важных – нет! Даже самый маленький комарик, и тот важен! А про собаку столько легенд сложено! Вот кто самый верный друг человека? А я скажу – собака! А покусала оттого, что природой в неё инстинкт охотничий заложен. Только это уже другая история…
Голубь важно прошёл по дорожке, ведущей на детскую площадку, затем резко взмахнул крыльями и взлетел высоко в небо. Дети махали ему руками и кричали, чтобы он возвращался.
А маленькая девочка, задумавшись, добавила: «А я знаю, почему наш голубь тоже голубь мира. Потому что он мальчишек помирил, если бы на него собака тогда не напала, наверняка подрались бы, а теперь в футбол каждый день вместе играют».
И все дружно рассмеялись в подтверждение сказанного.
Майя Галицкая
Возвращение
Тётке Стасе опять не спалось. Это повторялось уже которую ночь подряд. С вечера она, намаявшись за день, вроде бы быстро и крепко засыпала, а потом, через пару часов, резко прокидывалась от того, что ей не хватало воздуха. Она подолгу лежала неподвижно, с закрытыми глазами, пытаясь унять расходившееся сердце.
– Ну, чегой-то с тобой опять-то? – мысленно спрашивала она у своего «двигателя». – Устало, бедненько, устало. Ну, погоди-то, не части так. Тихенько, тихенько… Нема ж войны уже, не бейся, не бейся… Полтора года, как нема…
Когда бешеный пульс понемногу успокаивался, тётка Стася открывала глаза. Первое, что видела она напротив дощатого настила, служившего ей кроватью, было желтоватое в ночном мраке пятно лика Николая Угодника. Икона была единственной вещью, которую Стася успела выхватить из уже полыхающей хаты под гогот подвыпивших немцев. Наскоро отступая,
