очень, но на прививки от бешенства они заработали.
– Почему же тогда Вовчик на койке оказался?
– Но так его же…
– Что?
– Разве я не сказал? – удивился капитан. – Его же собака укусила за… это… – он помахал рукой ниже пояса.
– Как? Прямо за?…
– Ну да, – кивнул Левченко. – Когда народ на крики сбежался, Саенко прыгал, схватившись за прокушенную руку, а Вовчик без штанов сидел на толчке и держался обеими руками за свои драгоценности.
– Вот как? – Акулов неторопливо положил ладони на стол, словно хотел покрепче ухватиться за реальность, так и норовящую ускользнуть под напором фактов, что с каждой минутой становились все безумнее.
Он медленно набрал полную грудь воздуха и с шумом выдохнул, потом повторил процедуру. Левченко оставалось лишь молчать и терпеливо ждать вынесения вердикта.
– Я тут сижу и представляю себе эту сцену, – прошептал его начальник, наконец, – картина маслом! В рамочку – и на стену!
– Грешно, конечно, над чужой бедой смеяться, – согласился капитан, – но согласен, удержаться было очень сложно.
– Ну и как он там? Жить будет?
– Врач сказал, что ничего страшного, только до конца месяца придется воздержаться от общения с женщинами, и пи́сать осторожнее.
– Прямо как в анекдоте: «Чудо распухло и мешало ходить», – хмыкнул Акулов.
– Ну, не настолько, конечно…
– И, все-таки, я по-прежнему не понимаю, чего добивается Егорьевна. Она хочет раструбить об этом на весь мир? Нет проблем! Но из нее же тогда ходячую кунсткамеру сделают, причем бесплатную! Туристам показывать будут! – майор перевернул ладонь и принялся загибать пальцы. – Два здоровых парня, собака, туалетная кабинка, спущенные штаны… ты точно уверен насчет их ориентации?
– Теперь уже и не знаю, – Левченко аж раскраснелся от с трудом сдерживаемого смеха.
– Интересно, а чего они ожидали? Будь я на месте той дворняги – поступил бы точно так же.
Евгений расстелил перед собой на столе старую потрепанную карту Тверской области, поскольку экран компьютера не позволял охватить одним взглядом всю требуемую территорию. Впрочем, от одного этого взгляда на раскинувшийся простор журналист сразу же впал в уныние. Разве возможно в одиночку отыскать двух беглецов, затерявшихся среди десятков и сотен квадратных километров лесов, полей и болот? Не переоценил ли он свои силы?
Да, теперь в его распоряжении имелось больше сведений, нежели ранее, но все они отличались редкостной расплывчатостью и неконкретностью. Даже фотографии – и те паршивенькие.
Журналист достал их из бумажника, чтобы рассмотреть еще разок. Интересно, что связывает Оксану и Николая? Парню на вид было не более двадцати лет, и его насупленный взгляд из-под густых темных бровей отдавал юношеским максимализмом, когда все вокруг либо черное, либо белое. На данном этапе жизни Николая окружающий мир, очевидно, рисовался ему исключительно в мрачных тонах, если
