со стадом волов. Не скрою, и я сразу подумал, что этот пастушок мог ему привидеться, однако он дал Ричи вот это…
Война протянул Климихе темный ровный пруток. Старуха взяла его и осторожно провела по его ровной поверхности сухим мозолистым пальцем. Сделав два шага к масляной лампе, она поднесла пастушков дар к свету и стала всматриваться в блестящие бока темного благородного дерева.
– То Богава, – дрогнувшим голосом вдруг произнесла она, – такое пісанае з даўніны. Яго толькі старыя ведакі ў лесе могуць данесці як след. Кажуць, – вспомнила она, – Бог Каляда прыходзіць на Зямлю пастушком з залатымі валасамі, і валы ў яго ад Маці-Карміліцы Багоў нашых старых, Земун13.
Война смотрел на старуху и никак не мог понять, бредит она или вдруг сошла с ума? А ведь Свод на самом деле, пока еще был при памяти, сказал, что пастушок был из рода Коляды! Однако одно дело – представить одного из сотен людей, коих множество проживает в округе под такой фамилией, а другое – принять тот факт, что пастушок и оставленный им пруток – материальное свидетельство существования каких-то Старых Богов.
– Параскева Климовна, – стараясь привести в порядок свои мысли, осторожно спросил Якуб, – вы ж ходзіце да касцелу? Што ні імша, то і вы з людзьмі. Які стары Бог?14 Бог же един!
– Едзін, мой хлопча, – спокойно ответила старуха, – але ж нельга яго разбіваць на Хрыста, Каляду ды й Пяруна Вялікага. І ты, і я, і Хрыстос, і Сварог Нябесны, мы ўсе адное – Бог, а ён – гэта мы. Вось твая рука, – Климиха дотронулась до больной руки молодого пана. – Баліць жа табе, а не ёй, праўда? Хаця рука – гэта яшчэ не ўвесь ты, пане, так? Але яна гэта таксама і ты – частка цябе. Так і ўсе мы – толькі часткі Бога15.
– Клімаўна, – предостерегающе остановил ее Война, – не приведи господь, нас кто-нибудь услышит. Вы столько сделали для моего рода, но и я не смогу вас защитить, если ксендзы с епископом или дьякон Никон дознаются про ваши речи.
– А ты не кажы ім пра мяне, пане.
– Я-то не скажу, – заверил Якуб, – но ведь… как вы тогда ходите в костел? Это же я даже не знаю, как назвать?
– А то, мой пане, я не ведаю, на якім месцы той касцел стаіць? – прижимая к груди пруток, сдвинула брови старуха. – Як падлогу там мянялі, то было відно, што ў зямлі каменне велькае пад ім ляжыць з такімі ж старымі знакамі, як на гэтым прутку. Там нашыя продкі маліліся яшчэ с пачатку Свету, таму няма нічога дрэннага, калі і я ад чыстага сэрца памалюся. Каб застацца, каб жыць на зямлі продкаў, не то крыж са Зраіля на выю сабе накінеш і зорку Сатанаіла а пяці канцах на лоб зладзіш. Але ж выя і лоб – гэта не сэрца, а да сэрца людскага ні Нікану, ні ксяндзам не дабрацца. У ім ёсць толькі Бог. Дзіўна мне, што гэтаму чорту далі прут з пісьмом. Відаць, пане, трэ гэтага бязбожніка з божыім прутом вясці да ведакоў. Яму тут не месца, калі сам Бог яму адкрыў шлях16.
– Так он же… – возмутился сбитый с толку Война. – Куда ему сейчас? Умереть может.
– Нічога, – отмахнулась Климиха, – раз да таго яшчэ не адкінуўся, то й надалей яго цяжка будзе злажыць у труну17.
Вопреки
То Богово, в древности написанное. Его только старые ведуны в лесу могут разъяснить как следует. Говорят, Бог Коляда приходит на Землю пастушком с золотыми волосами, и волы у него от Матери-Кормилицы Богов наших старых, Земун (бел.).
Параскева Климовна, вы же ходите в костел? Что ни служба, то и вы с людьми. Какой старый Бог?! (бел.).
Един, мой мальчик, но ведь нельзя его делить на Христа, Коляду да Перуна Великого. И ты, и я, и Христос, и Сварог Небесный, мы все одно – Бог, а он – это мы. Вот твоя рука. Больно ведь тебе, а не только ей, правда? Хотя рука – это еще не весь ты, пан, так? Но она – это также и ты, только не весь, твоя часть. Так и мы все – только части Бога (бел.).
А то я не знаю, на каком месте тот костел стоит? Когда там пол меняли, то видно было, что в земле камни огромные под ним лежат с такими же старыми знаками. Там наши Предки молились еще с начала миров, поэтому нет ничего плохого, когда и я от чистого сердца помолюсь. Чтобы остаться, чтобы жить на земле Предков, не то что крест Израиля на шею накинешь, а и звезду Сатанаила о пяти концах на лоб пристроишь. Но ведь шея и лоб – не сердце, до него ни Никону, ни ксендзам не добраться. Там только есть Бог. Удивительно, что этому черту дали пруток с письменами. Видно, пан, нужно этого безбожника с божьим прутом отвести к ведунам. Ему тут нет места, когда ему сам Бог открыл путь (бел.).
Ничего, если до сих пор еще не погиб, то и дальше его трудно будет уложить в гроб (бел.).
