вдыхая тепло этой крепко сбитой деревенской женщины, чувствующей себя в Париже еще более неуютно, чем сама Шарлотта. Проснувшись утром, Шарлотта обнаруживала, что одеялко подоткнуто, а постель все еще хранит запахи няни.
Летом 1960 года, когда ей исполнилось шестнадцать, Шарлотта прилетела домой на каникулы, но Эмэ не застала. Ее не было ни в одной из трех кухонь, ни в безукоризненно постриженном саду. В своей комнате, где все чемоданы уже были распакованы, а вещи разложены по полкам и развешаны по плечикам, Шарлотта обнаружила записку от матери, из которой стало очевидно, что это лето она проведет в полном одиночестве.
Дорогая Шарлотта, я не хотела сообщать тебе об этом в письме, но зимой Эмэ заболела и умерла. Как ты прекрасно знаешь, она очень тебя любила и наверняка хотела бы, чтобы ты с теплом вспоминала о ней, и чтобы она могла гордиться за каждый твой помысел и поступок. Мы с папой отправились на званый ужин, который никак нельзя пропустить, но мы рады, что ты приехала. Увидимся завтра днем.
С любовью,
И, как всегда, не было никаких обсуждений, не было места отчаянью – и никакой надежды, что кто-то тебя пожалеет. В родительском доме эмоции считались дурным тоном, они просто отрицались. Сила человека, учили ее, состоит в том, чтобы полагаться на саму себя, уметь справляться с трудностями, опираясь на железную волю. У Луизы была такая любимая фраза – ну, а помимо этого… Что означало: как есть так и есть. Двигайся дальше и больше не говори об этом.
Из комнаты Шарлотты открывался широкий обзор улицы Фобур-Сент-Оноре с чопорными зданиями, чьи квадратные окна были убраны в маркизы, похожие на оправленные благовоспитанной рукой юбочки. Мимо дорогих магазинов со степенным достоинством проезжали, шурша, машины. Шарлотта уже была слишком взрослой, чтобы плакать, поэтому она просто неподвижно стояла и смотрела в окно. Словно ждала какого-то события. Вот уже закрылись магазины, освещение витрин отбрасывало на асфальт геометрические тени. Небо сначала стало багровым, а потом черным.
Она тихо отодвинула шпингалет, распахнула окно. Горячий ночной воздух ласкал кожу. Шарлотта вылезла из комнаты, по крыше добралась до дерева и спустилась вниз.
Могла ли она упасть, переломав себе ноги? Конечно, могла. Но этого не случилось. Перебравшись на дерево, она неуклюже начала спускаться, с трудом перебираясь от одной ветки к другой, пока не достигла земли. На воротах стоял охранник, поэтому Шарлотта воспользовалась задней калиткой. Еще минута – и она уже была на улице, вольная пойти куда захочет.
Шарлотта двинулась по улице Риволи. У нее не было никакого четкого плана, поэтому почти час она бродила вдоль Сены, пересекла мост Пон-Неф[41]. Он весь сиял огнями, подсвечивая речную рябь. Таким образом Шарлотта добралась до квартала Маре.
К тому времени она уже устала и проголодалась. Она пошла на трели смеха, раздававшиеся из рыбного ресторанчика «Ля Петит Зенг»,
Старейший из сохранившихся мостов Парижа через реку Сену.
