лопнувшую гусеницу отставшая бронемашина. Экипаж дружно суетился рядом, с помощью монтировок протягивая ее конец поверх широких обрезиненных катков.
Конвоир жестами и непонятными словами велел пленным немцам идти по узкой дороге, заползающей между деревьев на пологий холм. Велит – надо идти. В лесу русских и румын стало поменьше. Колесной и гусеничной техники не случалось вовсе, разве что обозные подводы и малочисленные пехотные подразделения изредка попадались навстречу или просматривались на поперечных просеках.
Внезапно сзади раздался придушенный вскрик, сопровождаемый звуками борьбы, – пленные молниеносно обернулись – их конвоиру зажимал сзади рот кто-то в черной одежде, похожей на форму танкистов вермахта. Так и есть: на голове, видневшейся из-за румына, узнаваемо чернела пилотка с серебристым орлом родного Рейха. Танкист еще раз ударил обмякшее тело длинным штыком в спину и, схватив под мышки, поволок в сторону кустов.
Клоцше встревожено оглянулся вокруг – никого кроме них на лесной дороге, делавшей в этом месте поворот, не наблюдалось. Он негромко скомандовал Шмидту: «Стрелок, за мной» и, пробежав назад несколько шагов, успел схватить под уздцы лошадь, пока она, лишившаяся хозяина, не ускакала прочь. Клоцше слегка похлопал животину по длинной морде, успокаивая, чтобы не ржала, и потянул за уздечку следом за проломившимся через кусты танкистом, с усилием тащившим по земле расслабленное смертью тело; а слегка растерявшийся, уже, было, совсем смирившийся с русским пленом Шмидт поднял с земли упавшую с плеча зарезанного конвоира винтовку, пугливо оглянулся и, еще не зная: радоваться ему нежданной перемене в судьбе или расстраиваться, побежал следом.
Углубившись в лес, подальше от дороги, все остановились. Больше всех запыхавшийся от физического напряжения танкист устало бросил убитого на траву и выпрямился, вытирая окровавленной рукой пот со лба.
– Спасибо, товарищ, – первым нарушил молчание Клоцше. – Выручил. Ловко ты его зарезал. Не побоялся.
– Пожалуйста, господин фельдфебель, – ответил танкист, вытирая липкую от чужой крови ладонь о траву.
– У тебя есть какой-то план? – спросил Клоцше. – Что ты теперь думаешь делать?
– Пока еще не знаю. Русские кругом. И румыны. Сам я танкист. Механик-водитель. Шварц. Дитмар. Мой экипаж погиб. Весь. Прямо в танке. Нас подбили – взорвался боекомплект. Машина уже была не на ходу, поэтому я снаружи наблюдал за приближением русских. Так и уцелел. А весь наш батальон или тоже погиб, или, может, кому посчастливилось убежать. Не знаю. По-моему, и от всей нашей танковой дивизии практически ничего не осталось… А вы что вокруг видели?
– Да, то же самое. Кругом противник. Вермахт, кто уцелел в этой мясорубке, или отступил, или пленен. Я слышал, что Советы первые объявили нам войну. Теперь уже полноценную. Говорят, их Сталин выступил по радио.
– Что-то наши генералы с этим наступлением не продумали, – покачал
