разговаривает ни с кем… или почти ни с кем. (Меня это несколько удивило: она при мне пару раз звонила отцу по мобильному телефону, – но я промолчал.) Итак, мы начали потихоньку собираться в Швецию, к отцу Сюзи, который бичевал где-то в Сконе, возле какой-то старинной церкви у самого синего моря, он что-то в этой церкви делал – пел, играл, рисовал, плел корзины или бредень, – и не все ли равно? Он был музыкант, художник, ткач, но не имел образования. Оно ему и не требовалось, потому что у него было призвание. У Сюзи тоже не было никакого образования, и этим она тоже почему-то гордилась. «Зачем мне образование? Зачем мне диплом? Вот мои дипломы!» – и она показывала на свои картины. Как только Сюзи слышала слово образование или если при ней кто-нибудь говорил о ком-то и добавлял: у него такое образование! – она начинала хмыкать, презрительно, как подросток, а после говорила: все они такие снобы, такие аррогантные…
Все лето мы собирались в Сконе. Я ей объяснил, что у меня нет документов, но это ее не остановило – «пф, документы – подумаешь!», – она трясла своих знакомых парней, в которых находила сходство со мной, требовала у них паспорт. Она даже ночью бредила этим, просыпалась, будила меня, говорила: «Я вспомнила!.. Есть такой Ульрик, который чем-то похож на тебя… – Она зажигала сигарету в потемках и шпарила: – Он тоже какой-то такой… Поэт! Задумчивый и молчаливый… и брезгливо посматривает на всех! Как ты! Он очень похож на тебя! Напомни, чтоб я ему позвонила…» Так Сюзи перебрала всех своих мужиков, она даже знакомила меня с ними и при мне, не стесняясь, толковала. «У Эжена нет сейчас паспорта, – говорила она, и тон у нее был обвиняющий, точно весь мир был виноват в этом (наверное, ей передалось мое настроение, она все-таки художница и, должно быть, уловила что-то такое, потому что я в душе так и считал: весь мир виноват в том, что я по уши в дерьме! весь мир, никак не меньше!). – То есть у него он конечно же есть, только не здесь. Он его потерял. Делать новый сейчас нет времени. Я имею в виду паспорт. Нам надо срочно съездить к моему отцу в Сконе. Туда и быстро обратно. Эжену нужен паспорт. Отец его ждет. Он должен ехать… Нет, сам отец приехать не может, потому мы и едем… Это очень важно! Вот я и подумала: может, ты дашь нам свой?.. Как что? Паспорт! Я потом отдам… Как зачем?.. Потому что вы чертовски похожи!» Ничуть не похожие на меня мужики шарахались от нее, отнекивались, пятились, смущались, отшучивались, разводили руками. Все они выглядели очень старыми, просто ужасно дряхлыми, им всем было прилично за сорок. В таком возрасте уже не играют в игры с паспортами. Им было не до того – такие развалины… Жалкие, размазанные жизнью, бледные и нерешительные. У них были семьи, по несколько семей на каждого, дети, кредиты, квартиры, машины, работы… Какой Эжен? Какой паспорт? Шутишь, Сюзи? Это же медузы! Но Сюзи не обращала внимания, мельчила зубками воздух, как пиранья. Трухлявые пни отмахивались и уходили; все они бросали на нее тень обветшалости: одно то, что эти стариканы были ее любовниками (даже если и десять лет назад), напоминало о ее возрасте, о раскисших ягодицах, о синяках на моем лобке…
Втайне – даже втайне от себя
