хриплым шепотом осведомился Еремей. – Знак-то на ножнах? Лунница рогатая? Не к добру то!
– Дурень! – огрызнулся подрастерявшийся пузан. – Китежанский то знак, его абы кто не носит! Ты уж прости, мил-человек, что не признали. Ваши-то здесь почитай и не ездиют.
– Тихо у вас больно было, – объяснил, пряча усмешку, Алёша и позволил коню отступить, – вот и не ездили.
– Боярин, – вдруг сунулся вперед любопытный Еремей, – дозволь спросить, а правда, что в Китеже вашем мечи из падучих звезд куют?
– Правда, – не стал вдаваться в самому не до конца ясные подробности Алёша. – А теперь отвечайте по совести: видал Еремей кого или все брехня?
– Видал, – затараторил Еремеев приятель, говорливостью напомнив давешний валун, – как же не видать-то, но свезло, живой вернулся, а сколько по округе сгинуло-то, мать честна! У нас тут беда на беде! На погостах пакостят, псы воют, молоко киснет…
– И давно у вас такое?
– С весны! Мы уж со старостой в Шу́мгород к посаднику ездили, так он нас на смех поднял. Чем, говорит, дурью маяться, возьмите вилы да караульте ночами вокруг деревни. Увидите кого, вот тогда и приходите, вот тогда поговорим.
– То есть, – догадался начинавший уставать от дурацкого разговора Охотник, – про трехглавца вы наврали, чтоб посадник зашевелился. Что ж, ваша взяла, отписал он в Великоград самому Князю, а тот меня направил. И что теперь делать будем?
– Ох ёж тебе ерша кажи! – прошептал Еремей, едва не выронив от волнения вожжи. – От самого от Великого Князя!
– От самого, – подтвердил Алёша. – Заварили вы кашу, пора расхлебывать, только чур без вранья!
Приятели очередной раз переглянулись и, не сговариваясь, кивнули.
– Чего теперь-то лукавить, – расплылся в улыбке пузан, – коль сам Князь нам помощь прислал? А Еремей страхолюдину видел, токмо трошки не такую! Без огня и башка одна.
Громко и радостно заржал застоявшийся Буланко. Есть, есть чудище! Выходит, не зря они с хозяином в эту глухомань забрались!
– Тихо, Буланыш, – велел Алёша. – Ну давай, говори про свою страхолюдину.
– Рогатое оно, – послушно начал малость отдышавшийся возница, – и рогов много. Здоровущий, что твой бугай… Как зыркнул на меня из кустов… так я и бежать, чтоб, значит, народ упредить.
– Всяк же знает, – поспешил на помощь пузан, – себя не береги, родню спасай от беды…
– Помолчи! – одернул трепло Охотник. – А ты толком отвечай. Что, впрямь многорогий и с быка ростом?
– Не. – Возница нахмурился и поскреб затылок. – Бык все ж поболе будет, а этот… Слез бы ты с коня, я б, может, и поточней сказал.
– Изволь. – Желание огреть дуралея китежанин как-то подавил, а ведь лет десять назад врун уже валялся бы в канаве с вырванной рукой. – Смотри.
– Ох, ну и вымахал же ты, боярин! – восхитился неугомонный пузан. – Прямо богатырь! А когда верхом и не скажешь.
– Вот
