их ведома.
– Вы сказали, что разоблачили Проклятую? А ведь она выглядела как обычная женщина. Если вы считаете Проклятых такой страшной угрозой, то почему же сразу не доложили, что среди нас разгуливают замаскированные под обычных людей theokataratos?
Белинский испепелил алхимика взглядом, но промолчал.
– Отвечайте, профессор, – приказал Станкевич. – Это серьезное обвинение.
– Я собирался сообщить властям, но после того, как получу подтверждение, что она действительно Проклятая.
– И как вы собирались получить эти подтверждения? Прижигая ее грудь и промежность? – рявкнул Рудницкий.
Алхимик надеялся, что бородач взорвется, но в глазах мужчины появился вызывающий блеск. «Это проба сил, – подумал Рудницкий. – Или что-то еще». Он ощутил спазм в желудке, распознав эмоции на лице Белинского: профессор хотел просто позабавиться с Проклятой, и, судя по похотливой ухмылке, ему это понравилось.
– А изнасилование? Это тоже тест? – импульсивно спросил он.
Станкевич вздрогнул, наклонился, чтобы лучше видеть профессора.
– Это правда?
– Вранье! – зарычал Белинский, срываясь с места. – Это все вранье и наговор! Изнасилование! Эта сука трахалась с кем попало!
В голосе профессора зазвучала правдивая, ничем не прикрытая ярость, в которой не хватало удивления, словно мужчина знал, что рано или поздно кто-то выдвинет против него такие обвинения.
Холодное пламя вспыхнуло в животе Рудницкого, потом перешло в вибрацию в позвоночнике, дошло до мозга, наполняя рот вкусом крови и стали. Слоги слова силы зловеще зашелестели, как трущиеся между собой чешуйки, и в руке появился клинок, обманчиво похожий на тот, каким он воспользовался против Проклятого. Голова Белинского подлетела в воздух, и фонтан крови из падающего тела залил всех присутствующих.
– Приговор: виновен! – процедил Рудницкий.
Солдаты потянулись за оружием, таинственный гражданский достал пузырек с радужным порошком, но Станкевич остановил его коротким приказом. На мгновение чувства алхимика перешли на новый, высший уровень, позволяя ему слышать звук стекающих на пол капель крови. Эйфория прошла так же быстро, как и пришла, оставив после себя ощущение пустоты.
– Вы поступили слишком опрометчиво, барон, но мы не будем оплакивать господина Белинского, – наконец произнес офицер. – Сегодня утром я получил информацию, которая частично, но подтверждает ваши слова. Я так понимаю, дело улажено? – обратился он к Проклятым.
– Естественно, – подтвердил Зав. – А сейчас, коль справедливость восторжествовала, позвольте откланяться.
– Прошу прощения, но мы еще не закончили, – запротестовал Станкевич.
– Правда?
– Конечно, вы помните мои замечания относительно договора с theokataratos?
Рудницкий глубоко вздохнул, лишь сейчас он ощутил боль
