style="font-size:15px;"> Не попрощавшись, две школьницы зашагали прочь со двора.
Лена стояла прямо, глядя им вслед. Руки в карманах перелицованной жакетки, ремешки с учебниками – у ног.
– Надежда Павловна, а мне вот кажется… – недобро улыбаясь, прошептала она. – Мне кажется, что мы и затерять можем, не только отыскать? Что там зажим? Пусть-ка Кларка потеряет весь галстук. Ведь мы с вами подружились, правда же, Надежда Павловна?
1931
Глава I. Внучка и дед
Тук… Тук… Тук-тук-тук!
Пять ударов морзянки в старую дверь прозвучали негромко, но отчетливо: семёрка.
– Заходи, стрекоза. – Николай Александрович Энгельгардт оторвался от бумаг. – Как изволишь благоденствовать? Сегодня обошлось без драк, надеюсь?
– Дедушка, ну что же ты такое придумываешь? Какие в пятом классе могут быть драки?
– В самом деле, как это я так оплошал.
Вид невесомой фигурки, остановившейся в дверях, отозвался в сердце ноющей тоской. Темно-синяя жакетка, уже короткая в рукавах, такая же юбка, и тоже уже короткая. В облике Лены не сквозило обещания красоты, что бывает в девочках так прелестно. Не будущая женщина, а болотный огонёк. И, невзирая на бесплотность, неуклюжа. Даже дивные золотистые волосы слишком непослушны и пушисты, вырываются через час на волю из любой прически.
И странный этот ее характер… Всегда серьёзная. Почти не шутит, редко, совсем редко смеется. А ведь ее никак не назовешь ни печальной, ни грустной. Очень живая, любознательная, деятельная. Но на что смешное разве что улыбнется слегка, не больше, да и то почему-то кажется, что единственно из вежливости.
Самая любимая. Единственное, что осталось на руинах бытия.
За шутливым вопросом Николай Александрович прятал каждый раз тревогу. Драки позади, но безобидней ли то, что их заменит? А все ж: хоть нет прежнего испуга, с каким еще ушибом воротится домой Ленок. Еле-еле он себя сдерживал, чтобы не пойти в школу! Но заступничество родных в школьных драках выходит детям боком. Когда б еще не совместное это дурацкое обучение!
Лена с удовольствием швырнула книги куда-то под шкаф. В комнате было слишком тесно. Спальный гарнитур теснил обеденный стол, стол письменный наступал на комод. Но девочке, не видавшей, как бывает иначе, все здесь – темное, тяжелое, дубовое, как на корабле, – казалось самым уютным местом на свете. Рисунка обоев не видно – книжные полки, резные старые и плохонькие новые, заняли все стены. Матерь Божия на потемневшей иконе как всегда смотрит добро, словно прекрасно знает все Ленины промашки, но не сердится. Хоть и держит на каждой ладони по три грозных прямых меча – остриями вниз.
«Зачем Матери Божией мечи?» – спрашивала Лена маленькой.
«Чтобы защитить тебя».
«Дедушка, но пусть Она не ранит своих ладошек! Лучше ты защитишь нас обеих!»
«Я могу уйти в Страну Невидимок. Помнишь, я тебе рассказывал? Ну, как Андрей Иванович. А Божия Матерь с тобой будет всегда.
