и диванный уголок (всё – в коричнево-бежевых тонах), перед которыми высился стеклянный журнальный столик. Только сейчас вместо вазы в его центре стояла увесистая бутылка с жидкостью апельсинового цвета – бурбона «Джим Бим», вынутого Антоном из бара.
– О! Батареи чугунные! С такими я, помню, в общаге два этажа затопил! – сказал, подходя к балконной двери, Тим.
– Вы уж простите. Здесь немного беспорядок, – муж обвёл рукой гостиную.
– Братан, не парься. У нас такой же, – Тимофей, наклонившись к угловой части дивана у балкона, сгреб сложенные там вещи. Я, шагнув вперёд, спешно забрала их. Передача прошла неудачно – часть предметов упала на пол.
– Ё-моё, Антоха! Ты что, носишь семейники? – положив охапку свежепостиранного белья на кресло, я обернулась и обнаружила, что друг разглядывает на покрытом кофейного цвета паласом полу упавшие вещи. – Да брось. Они ж неудобные. С ним всё вываливается наружу!
Муж, уже почти покинувший комнату для того, чтобы взять посуду с кухни, в дверях посмотрел на Тима и, покачав головой, на прощанье показал ему кулак. Тот расплылся в широченной улыбке.
– Так, любимый, давай ты потом поделишься опытом, – одернула своего благоверного Марго.
– А это что? – Тим поднял с пола три небольших журнала. – Этот по кардиологии… и этот. А вот по антибиотикам…
– Дай сюда, – подойдя к нему, я выхватила их из его рук. – Это мы с Антоном читаем.
– Перед сном, что ли? Для расслабухи? – развеселился друг. – Обычно люди на ночь читают не то! Ну вы даёте. Учёные, одним словом. Что одна, что второй. И как вы друг с другом живёте?
У Тима был такой вид, что нельзя было, глядя сейчас на него, не улыбнуться.
– Ладно, ребят, – быстро собрав с дивана остальные лишние вещи, я убрала их на кресло и объявила: – Площадка для приземления задниц свободна.
Когда мы, наконец, все расселись по местам и Антон притащил с кухни всё, что теоретически годилось под закуску, Тим лично наполнил четыре полулитровых стакана, и мы дружно их разобрали. А затем, чокнувшись, выпили.
– На самом деле всё началось довольно давно, – начал друг после того, как одним глотком опустошил половину стакана и откусил половину печенья. Откинувшись на спинку крайнего углового сиденья, он выглядел так важно, будто восседал на троне.
– Мне было двадцать шесть, и я вёл себя далеко не так примерно, как сейчас.
Антон, вовсю пытающийся перебить привкус спиртового во рту двумя или тремя ломтиками сыра, хмыкнул.
– Что? Правда. Сейчас я просто белый и пушистый котёнок!
– Ладно, ладно, – Антон, улыбнувшись, поднял вверх раскрытые ладони. – Пусть будет так. Продолжай.
– Это случилось, когда ты, дружище, связал себя с Катериной узами брака и бросил меня одного, – притворно-обиженно заявил Тим. – Я начал творить всякую фигню…
– Как и обычно, – пожала плечами я.
– Не совсем. Обычно я её творил, но всегда
