кажись, Лександер будет доволен, – Николай щедро сыпал в готовый товар бледно-розовые завитки ароматных стружек.
Лександеру, скорее всего, будет теперь безразлично, где лежать, – Сашка Белый вчера упал на мотоцикле в озеро и утонул, – но родственники претензий к качеству деревянного изделия, видимо, не предъявят.
Были у плотника и готовые домовины. Пурпурные, лиловые, бордовые и, конечно, черные – разной конфигурации и размера. Желая быть купленными, чтобы вместе со своим хозяином их торжественно пронесли по главной аллее кладбища, гробы угловато выставляли свои печальные бока. Неважно, что они вскоре станут тленом, зато сегодня все взоры людей будут обращены к ним.
Коля, беспрерывно выглядывая в окно, собрал инструменты и подмел в жестяный совок древесные отходы. С минуты на минуту должна прийти его жена Людмила. Она оббивала изготовленные супругом гробы красной или черной – в зависимости от возраста покойного – материей. Повышенный интерес к появлению жены был обозначен не только семейным бизнесом – Людмила должна была принести к обеду бутылку водки. Негласный договор действовал уже несколько лет: после завершения работы Николай получал от супруги поллитровку. «Всё равно ведь нажрется где-нибудь, ирод»! – у очевидного либерализма женщины не было альтернативы.
– Еще не пришла? – в комнату заглянул мастер по изготовлению надгробий бригадир Виталик Калошин. Работал он в соседнем помещении со своим немногословным подсобником Гришкой. Виталик некогда творил в скульптурных мастерских художественного фонда города, но пристрастие к спиртным напиткам нанесло ощутимый удар по карьере мастера. Однако изготовленные им барельефы и изваяния великих сограждан украшали некоторые города и веси Краснодарского края, а одна монументальная работа стала иронично знаменитой в столице Кубани. Надо сказать, что скульптор – во всяком случае, внешне это не бросалось в глаза – не страдал от понижения социального статуса. Быть почти постоянно под кайфом для него оказалось ничуть не хуже, чем творить. «Мои нынешние модели не столь знамениты, – он обводил рукой скорбный ландшафт, – но каждая из них имеет право на эпитафию», – баритон Калошина разносился по всему кладбищу и был слышен на фабрике детских игрушек. Громкоголосости ваятеля соответствовала его недюжинная внешность. Порой, направляясь на установку памятника в дальний угол погоста, куда по извилистым тропинкам не мог проехать мотороллер «Муравей», Виталий брал подмышки по мешку цемента и, весело напевая какую-нибудь песенку, не спеша добирался до места.
В мастерской у Калошина всегда царил немыслимый беспорядок. Всюду валялись ломы, лопаты, кирки. Между хаотично расставленными глыбами песчаника, ракушечника и мрамора высились холмики гравия. Обрывки бумажных мешков из-под цемента раздраженно шуршали под ногами. К изысканному
