спасти тебя, Гаррет, видимо, то же, что метать бисер перед свиньями. В своем медленном самоубийстве ты решил идти до конца. Скажи-ка лучше – ты берешь ребят?
– Беру. Надеюсь, мне не придется пожалеть об этом.
– Когда мы отправляемся?
– Ты торопишься, Морли? Хочешь побыстрее выбраться из города? Вот почему ты так охотно согласился двинуться в Кантард?
Дотс пожал плечами.
Ответ был достаточно красноречив.
Напугать Морли с его талантами и репутацией могла только очень мощная сила. Я перебрал в уме и смог остановиться только на одном человеке. Самом большом. Король преступного мира.
– С каких это пор, Морли, Колчек начал играть на паучьих бегах?
Он тут же свалился куда-то вниз, и со мной остался только его голос:
– Ты слишком большой умник, Гаррет. И это не принесет тебе счастья. Настанет денек, когда твоя проницательность сыграет с тобой злую шутку. Пока! Буду держать связь. За мной, увальни! Дожанго! Немедленно положи это на место! Дорис!
Так орет погонщик мулов, заставляя бедных животных стронуть с места тяжелый фургон.
Я отправился обратно в постель, размышляя, не пустить ли мне часть денег Тейта на ремонт окна. На новое, броское стекло с моим именем, выписанным яркими красками.
11
Старушка Вселенная забывает о слове «милосердие», когда речь идет обо мне. Едва я начал посапывать, как дверь снова затряслась под чьими-то ударами.
– Что-то надо предпринять, – бормотал я, сползая на пол. – Может, тайно сменить квартиру?
Распахнув дверь, я увидел дядюшку Лестера с двумя племянничками.
– Надеюсь, вы пришли сказать мне, что вся программа отменяется?
Я заметил, что парнишки влипли в неприятную историю. Их физиономии были разукрашены синяками и пластырями, а у одного рука болталась на перевязи.
– Что случилось?
– Недружественные посетители. Уиллард хотел бы поговорить о них с вами.
– Хорошо, иду.
Пришлось задержаться, чтобы привести себя в порядок, глотнуть воды и прихватить любимую дубинку.
Уиллард Тейт был в подавленном состоянии. Он ждал меня, заламывая руки. Всю жизнь я слышал это выражение, но само действо видел только у моей тетушки, для которой каждый вздох являлся актом высокой драмы.
– Что случилось?
Дядюшка Лестер оставался нем как рыба. Может быть, опасался, что, узнав страшную правду, я тут же брошусь спасаться бегством.
Папаша Тейт зажал мою руку в своих ладонях и качал ее, как рукоятку насоса, приговаривая:
– Я так благодарен вам за ваш приход. Так благодарен. Я просто не знал, что предпринять.
– Что случилось? – снова спросил я, пока он, судорожно вцепившись в мою руку, тянул меня за собой, как упрямого ребенка.
Дядюшка
