к ней каждую ночь и лишь несколько раз пропустил встречу. Ей не следовало давить на него.
На губах Джесса появилась печальная улыбка.
– Мне бы очень хотелось появиться на завтрашней свадьбе, но, к несчастью, это невозможно. Жаль, что я не увижу тебя в платье поверенной. Оно похоже на крылья бабочки.
В свое время Люси показывала ему ткань – переливчатый шелк-шанжан, меняющий цвет с персикового на лавандовый; и все же ее удивило то, что Джесс запомнил такие детали. В окне вестибюля мелькнула зажженная лампа, и Люси поняла, что сейчас родители выйдут встречать ее. Она отстранилась от Джесса, взяла с сиденья брошенную перчатку; в этот момент парадные двери Института распахнулись, и желтый свет хлынул во двор, вымощенный каменными плитами.
– Может быть, завтра вечером… – начала Люси, но Джесс уже исчез.
Грейс,
1893–1896
Когда-то она была другим человеком – это она еще помнила. Другой девочкой, хотя и с такими же хрупкими запястьями и белыми волосами. Как-то раз, когда она была совсем маленькой, родители усадили ее за стол и рассказали, что она, ее мать и отец, и все их знакомые – не обычные люди, а потомки ангелов. Их народ называют «нефилимами», их долг – охранять и защищать Землю от чудовищ. На тыльной стороне кисти правой руки у девочки был изображен глаз, но она не помнила, когда ей нанесли этот рисунок. Родители сказали, что глаз является знаком ее принадлежности к расе Сумеречных охотников и позволит ей когда-нибудь сражаться с демонами, невидимыми для простых людей.
Она должна была помнить лица родителей, дом, в котором они жили. Ей было тогда семь лет, она должна была помнить, как все произошло. Кажется, она сидела в какой-то комнате с каменными стенами, в Аликанте, когда появилась целая толпа незнакомых взрослых. Эти люди сказали девочке, что ее отца и матери больше нет.
В этот момент все ее чувства умерли. Той девочки, которая жила с родителями, той, которая вошла в эту каменную комнату, тоже не стало.
Сначала девочка подумала, что ее отошлют к родственникам, хотя родители давно порвали со своей родней. Но вместо этого ее отдали жить к совершенно незнакомой, чужой женщине. Внезапно она превратилась в члена семьи Блэкторн. За ней приехала карета из черного дерева, блестящая, как фортепиано; карета проехала по залитым летним солнцем полям Идриса, миновала лес Брослин и остановилась у железных ворот, украшенных завитушками и гербами искусной работы. Это был Блэкторн-Мэнор, ее новое жилище.
Должно быть, для девочки это было потрясением – покинуть скромный дом в бедном квартале Аликанте и переселиться в родовое имение одной из старейших семей Сумеречных охотников. Но воспоминания об этом потрясении, как и о доме в Аликанте, давно канули в небытие.
Ее новая мать оказалась странной. Сначала она была добра к девочке, даже слишком добра. Она имела обыкновение неожиданно хватать малышку костлявыми руками и крепко прижимать к себе.
– Никогда не
