и не создали бы проблем впоследствии.
– Знаешь, Джон, совсем недавно я обдумывал один весьма важный вопрос. На эти мысли меня натолкнуло следующее обстоятельство: Уинстона Черчилля не было на Женевском совещании. Странное это было ощущение: проходит мероприятие на высшем уровне, а главы Великобритании нет. О, конечно, Энтони Иден занял его место, но ведь он – не Черчилль! В то же время у меня было ощущение, что все, что происходит, закономерно. Черчилль слишком долго оставался у власти. Формулировка «по возрасту и состоянию здоровья» совершенно не отражает причины, почему ему пора было уйти. Возраст тут ни при чем, и здоровье тоже, в этом я совершенно убежден. – Голос президента, сперва звучавший тихо, проникновенно, постепенно набирал силу. – Обычно, человек, умственные способности которого снижаются или, как сказали бы врачи, начинают угасать, не догадывается об этом до самого последнего момента. Я видел много людей, которые «висели на ниточке» слишком долго. Они считали, что на них лежит масса обязанностей, выполнить которые, кроме них, никто не сможет. На земле просто нет человека, который бы справился с задачей лучше, чем они, – так считают многие. И вот я задумался: вдруг такое происходит и со мной? Вдруг я тот, кто «висит на ниточке»? Так стоит ли рваться к власти, когда мозг начал понемногу угасать?
Эйзенхауэр прервал речь, потянулся к стакану, стоящему на прикроватной тумбочке. Даллес поспешил помочь. Эйзенхауэр утолил жажду и продолжил. На этот раз голос его, совершенно лишенный эмоциональной окраски, звучал монотонно:
– Позвольте Никсону сделать свою работу. Уверен, он справится и не доставит нам проблем. Его положение сейчас незавидное, любое его действие может быть расценено как ошибочное, а для будущего баллотирования в президенты это совсем нехорошо. Если он отстранится от власти, откажется ее принять сейчас, то его посчитают неподготовленным и неуверенным в себе. Если же попытается взять власть в свои руки слишком активно, его назовут жестоким и невнимательным. Но я уверен, он найдет компромисс, который всех устроит, в том числе и вас, Джон. А теперь идите, я хочу побыть один.
Джон Даллес молча вышел. Президент закрыл глаза, откинулся на подушки и тяжело вздохнул. Ему предстоял еще один нелегкий разговор, на этот раз со своей женой. Он знал, что в итоге она все равно согласится, поддержит его, но начинать разговор всегда было сложно, так как первой ее реакцией обязательно будет разочарование.
Отвечая на вопрос Даллеса, думал ли он о том, как отразится его болезнь на будущей избирательной кампании, Эйзенхауэр слукавил. Он сказал, что вопрос о том, баллотироваться ли на второй срок, еще не обсуждался, но это было не так. Будучи в отпуске, они с женой не раз возвращались к этой теме. И каждый раз и он, и она находили сотню доводов в пользу отказа от президентства. Они говорили, что могли бы переехать на ферму в Геттисберг, вложить в нее средства и жить там. Идеальное место для восстановления сил после долгой борьбы за власть. Они даже обсудили преимущества выращивания ангусских
