июля, в завершающий день Женевской встречи, Эйзенхауэр произнес вдохновенную речь о перспективах длительного мира, основанного на справедливости, свободе и благосостоянии народов. Он заявил, что верит в то, что отношения между странами станут лучше, а угроза всеобщей трагедии современной войны исчезнет совсем. «Американскому народу не нужна война, ему нужен мир, стабильность и вера в будущее, – проникновенно произнес он. – Я убежден, что такого же мнения придерживаются и все собравшиеся. Мирный дух Женевы должен способствовать улучшению мирного духа всего мирового сообщества».
Его речь наградили бурными овациями, а Председатель Совета Министров Булганин, прощаясь с Эйзенхауэром, выразил уверенность в том, что дела между их странами будут улучшаться, при этом первый секретарь Хрущев многозначительно улыбнулся и промолчал, оставив в душе президента США неприятный осадок.
Эта улыбка и сейчас стояла перед мысленным взором Эйзенхауэра. Даже слова Джона Даллеса, который не преминул напомнить, что предупреждал о бесплодности попыток Эйзенхауэра договориться с коммунистическими лидерами, не так сильно повлияли на душевное спокойствие президента, как эта слабая улыбка Хрущева.
Теперь, лежа в больничной постели, Эйзенхауэр почти наверняка знал, что болезнь, которая настигла его спустя месяц после встречи в Женеве, была спровоцирована именно этой улыбкой. Да еще, пожалуй, той фразой, которую бросил первый секретарь после выступления Эйзенхауэра 18 июля. Они не давали ему покоя, заставляя снова и снова думать о том, какие планы населяют голову коммунистического лидера, что он намерен предпринять, чтобы доказать свое превосходство. Угроза ядерной войны казалась Эйзенхауэру неизбежной, и он снова и снова задавал себе вопрос: не спровоцировал ли он руководство СССР к решительным действиям и не станет ли он виновником самой глобальной войны за время существования человечества.
«Нужно успеть обезопасить американский народ от ядерной угрозы со стороны Союза. Сейчас, сразу после Женевской встречи, Хрущев не станет предпринимать никаких действий. Раз он вышел в лидеры, значит, он далеко не дурак, поэтому ему придется выждать время, чтобы его поведение не расценили как издевку над теми принципами, которые провозглашались на Женевской встрече, – размышлял Эйзенхауэр. – А это значит, что у меня есть время. Нужно поторопить конструкторов, разрабатывающих модели самолетов-разведчиков. Пусть поторопятся и дадут американскому правительству высотный самолет в кратчайшие сроки. И пусть Хрущев хоть сто лет отклоняет предложение об „открытом небе“, если у нас будет самолет, способный летать на высоте, недосягаемой для советских средств ПВО, они будут летать над Союзом и приносить нам информацию о стратегически важных объектах. Чего бы это ни стоило лично мне, Америка снова завоюет лидерство в вопросах военной безопасности».
Глава 2
