все это не нравилось! Не могу объяснить даже, что именно. Да, моя знакомая пропала. Не скажу, что прям подруга – но добрая приятельница, соседка. Учитывая, что у меня в нашем городе других друзей нет, то можно сказать что и подруга – смотря что вкладывать в это понятие. Мы общались, шутили и смеялись. И не один пуд блинов, пирогов и пирожных был съеден вместе. И вот после странного звонка она исчезает. Да, это не может нравиться. Точно так же не может нравиться то, что меня забрали из моей милой уютной квартирки и привезли в арендованную, где все чужое. Но я имею в виду нечто иное. Мне не нравится, как ведет себя Алексей. Есть какая-то недосказанность и нелогичность в его действиях. Или мне это только кажется? Мне не нравится последнее Светкино письмо. Мне не нравится, что один из них врет. Мне не нравится «Диаблэ!» в моем ухе. Можете называть это интуицией, а можете хорошей аналитикой. Но мне все в этой истории не нравится – хоть убей.
Я зашла в его комнату. Кресло собрано, стоит в углу возле окна. Странно, почему там? Будет дуть. Я определила для него другое место. Но тогда картина была бы перед глазами. Неужели он переставлял ночью кресло? Так, чтобы на нее не смотреть? Я же слышала какие-то звуки. Вот бред… Взрослый мужик, а боится какой-то ерунды.
Я подошла к картине. То ли роза, то ли еще какой-то цветок, ее напоминающий, потому что написан довольно схематично. Возможно, пион. Как он сказал? «Я не вешал»? Значит, у меня провалы в памяти. Я помнила, что положила ее на подоконник, но, видимо, все-таки пристроила на прежнее место на стене. Или он меня не так понял и отвечал про что-то другое.
Позавтракав, я отправилась на Гороховую. Долго стояла под дверью, затем решила позвонить. На третьем этаже всего три квартиры. Если женщина была дома вчера в будний день, то, возможно, она дома и сейчас. Я успела позвонить всего в две квартиры, потому что во второй, тридцать четвертой, мне повезло. Ответил женский голос.
– Простите, это не с вами я вчера разговаривала возле подъезда?
– Возле парадной? – то ли уточнила, то ли поправила меня она. – Да. По поводу пропавшей девушки?
– Да, Светы. Можно с вами поговорить?
– Не понимаю зачем, но ладно, заходите.
Домофон доброжелательно запиликал, приглашая меня внутрь, и, когда я поднялась по лестнице, одна из дверей в квартиру оказалась приоткрыта – туда я и зашла, даже не посмотрев на цифры, логично заключив, что открыли для меня.
Давешняя женщина стояла в дверях. Без платка на голове я ее не сразу узнала. Застиранный до бледно-синего цвета халат, невзирая на туго завязанный пояс, при каждом движении немного распахивался. Наверно, халат ей стал чуточку мал. Тонкая полоска губ и нисходящие борозды на коже с обеих сторон от них намекали на сложный характер, а отсутствие паутинки морщин возле внешнего уголка глаз – на тяжелую безрадостную судьбу. Впрочем, мне часто говорят, что я люблю фантазировать. Возможно, я и сейчас наделила незнакомку чертами и жизненным путем, которых у нее и не было вовсе. Но в любом случае достатком тут не пахло, об этом говорила не только старенькая домашняя одежда, но и обстановка
