хоронят!» – кричит кто-то из нас, и мы бежим к окнам. Наш детский сад расположен по пути на кладбище, и дорога со станции упирается прямо в наши окна. Мы расплющиваем носы и, затаив дыхание, глядим туда, откуда на нас надвигается похоронная процессия. Вот стали слышны звуки оркестра, вот уже можно различить фигуры людей. Процессия небольшая и без грузовой машины. Мы пытаемся угадать, кого сегодня хоронят. Проходит минут десять и, наконец, видны люди, несущие на белых полотенцах красный гроб. «Бабушку или дедушку хоронят!» – уверенно говорит кто-то из ребят.
Процессия уже под самыми нашими окнами, и вдруг оркестр после паузы грянул похоронный марш. Рыдающие звуки труб, размеренные удары барабана отбрасывают от окон самых пугливых. Мне становится жутко, но я не подаю вида. Девчонки начинают плакать, и воспитательница, что вместе с нами наблюдает за процессией, спохватывается и отгоняет нас от окна. Переполненные непонятным страхом, мы возвращаемся на стульчики. Процессия огибает ограду детского сада и уходит вдаль, унося с собой затихающие звуки оркестра.
Воскресенье. Жаркий, очень жаркий день.
Полуторка пробирается по избитой, волнистой дороге. В кузове полно людей, среди которых и я, шести с лишним лет. Отец держит меня на руках, рядом – мать. Компания едет на речку, протекающую в тридцати километрах от города. Люди сидят вдоль бортов и на дне кузова. Дорога настолько плоха, что машина порой наклоняется до угрожающего положения. Тогда люди судорожно цепляются друг за друга, за борта, за кабину и за все, что попадает под руку. Женщины повизгивают, мужчины посмеиваются. Кругом веселые, возбужденные лица. Я кручу головой по сторонам и с восторгом рассматриваю мужественные и сильные фигуры мужчин. Все они молоды, как и мой отец, некоторые с ребятишками на руках. Вот один из них ловко соскочил на землю. Отбежав на несколько метров, он что-то срывает и снова забирается в кузов. Вокруг опаленная сибирским солнцем худосочная потрескавшаяся земля. «Знать не можешь доли своей, может, крылья сложишь посреди степей…» – мерещится мне.
Тем временем полуторка выползает на ровную дорогу и набирает скорость. Возникает теплый ветерок, и люди с наслаждением подставляют ему вспотевшие лица, плечи, грудь. Немного погодя машина останавливается на берегу реки.
Взрослые, скрывая нетерпение, спешат покинуть кузов. Раньше других на землю спрыгивает тот самый молодой и ловкий дяденька, что сорвал на ходу цветок. Он быстро раздевается и, разбежавшись, смуглой ласточкой вонзается в воду. Его долго нет, и я заворожено гляжу на невозмутимое, сонное течение. Дяденька выныривает на середине реки, раздаются одобрительные крики.
Отец уже на земле, он помогает спуститься матери, потом, пресекая мои назойливые попытки слезть самому – а я уже перекинул ногу в сандалии через борт – подхватывает меня под мышки и ставит на землю.
Я не могу оторвать взгляд от реки. Впервые в жизни я вижу так много
