вижу.
Светлая память.
Мы надеемся, что близкие Тху Тхи…
Чер-р-р-рт…
Смотрю на последнее фото, какого черта оно десятилетней давности, это же было месяц назад, в феврале…
– Какой сейчас год?
Это надо было спросить, а я не спросил, потому что не знал.
– Одиннадцатый.
Это надо было ответить, она не ответила, потому что я не спросил.
– А… почему так?
Это тоже нужно было спросить, я не спросил.
– Ду ю спик инглиш? – спрашивает она.
– Бед… вери бед, – говорю без акцента, надеюсь, что меня поймут.
– Вер ар у фром? – спрашивает она, я все еще называю её «она», я не знаю, что она – осеннее одиночество звездной поэмы.
– Рашн.
– О… – дальше следует длинная тирада, из которой понимаю одно-единственное, что ой-ой-ой, русский она не знает совсем-совсем-совсем.
Ночная мечта.
Мечта ночи.
«Дримнайт».
От волнения снова набираю по-русски, долго ищу, как поменять раскладку, чер-р-рт…
«Dreamnight».
Поисковик сыплет на меня игровые серверы, часы, каких-то драконоборцев, инстаграм заваливает ночным небом.
Не то…
Добавляю —
Лайнер.
Поисковик щедро осыпает меня круизами, круизами, круизами, ищу один-единственный, почему я его не вижу, юго-восточная Азия, «Дримнайт»…
Крушение «Дримнайта»…
ПРАВИТЬ СТАТЬЮ
И хочется дописать, что врете вы все, не было двадцатого февраля никакого крушения, то есть, что я говорю, это в этом году не было, а не десять лет назад…
Лайнер гудит, странно, я обычно не могу спать, когда что-то гудит, а тут сплю, как убитый.
Я хочу видеть звезды, я хочу видеть Млечный Путь от края до края, вместо этого небо заволакивает тучами, а когда тучи рассеиваются, я сплю, как убитый, я не вижу Млечный Путь.
– А представляешь, я твой аккаунт нашел, а там написано, что ты умерла.
Я так не скажу, потому что некому сказать.
Она ничего не скажет, потому что я этого не скажу.
– А ты знаешь, что лайнер утонет?
Этого я тоже не скажу, потому что некому сказать.
Тонуть.
Чим.
Слово какое-то неуместное, оно бы подошло какой-нибудь лесной птице, но уж никак не громадине океанического лайнера.
Чим-чим-чим.
Одинокая поэма звездной осени стоит на палубе под аркой Млечного Пути.
Но санг.
Светлая память.
Пытаюсь выговорить – ань йеу эм, спотыкаюсь об йеу, чужой язык меня не слушается, то ли дело звездная поэма осеннего одиночества, как ловко она управляется со словами, они подчиняются ей по мановению волшебной палочки…
– Йа… тье бьа… льу…
Газетайна
